Нортумес. Последний клан. Николай Геннадъевич Грошев
же из-за такой нелепицы как отсутствие наличных средств? У него погоны есть! И корочки. А тут как в диком поле – дали корочки и выживай, как хочешь. Так что вперёд.
Сделал лицо жестоким кирпичом – особый тип преображения лицевой части, очень полезный и выразительный, особенно когда ты пьян в дупель, а глаза и так бешеные, с запоя красные. Убедившись, что выглядит достаточно грозно, зашёл Петренко в дом. Сделал шаг, другой, обо что-то мягкое запнулся, выругался и со всей силы это самое пнул. Дальше пошёл…, услышал хриплоголосую песенку в одной из комнат и замер. По лицу разлилась бледность, шея с хрустом повернулась обратно – мягкое, это ведь не просто так оно там мягкое…, мамочки мои!
Да это ж труп чей-то!!!
– Да ну… – Участковый решительно тряхнул головой. – Мерещится. Просто кто-то пьяный.
Сам себе кивнул и решительно вошёл в комнату, где голосили хриплым басом, какие-то плохо воспитанные люди. Грозно нахмурился, на пороге остановился. Стал искать взглядом хозяина дома. Нужно, значит, найти его и кааак заорать! Обычно он сразу более-менее трезвеет и начинает искать чем угостить дорогого гостя. А там, после первой и второй, можно уже и о бабах поговорить. Может, есть какой новый персонаж женский, малолетнего типа, недавно подсевший на героин, кокс, что-нибудь в этом духе. Главное, что бы посвежее и помолодее – есть у него такая слабость, любит он подростков, физически рано развившихся и обязательно женского пола.
– А ну блять, встали сука! – Рявкнул Петренко, не обнаружив хозяина дома. Только два бомжа в наличии. Сидят за столом, орут какую-то похабщину, водку жрут, понимаешь, и на него ноль внимания! Во, больше не орут, на него смотрят. – Чё суки вылупились? Документы есть?
Всё, самое страшное сказано. Сейчас начнут лебезить, наливать ему водки, предлагать лучшую закуску, он, конечно, сжалится, выпьет, потом ещё выпьет, а там посмотрим…
Оба бомжа, медленно повернули головы. Замерли без движения, с гранёными стаканами, воздетыми для тоста и последующего чоканья. Что-то они тормозят. Надо ещё заорать.
Петренко шагнул внутрь. Нахохлился весь, нижнюю челюсть воинственно выпятил и…
– Хавчик. Сам притопал, гы-гы. – Сказал один из бомжей.
– Чё? – Рыкнул грозный милиционер и…
Рты бомжей приоткрылись. С жутким скрежетом, полезли клыки. Участковый судорожно икнул, ощутил как подкашиваются колени. А они опрокинули стаканы в ужасные клыкастые рты, занюхали рукавами и поднялись на ноги…, только теперь он заметил, что их зрачки – светятся ужасным кроваво-красным светом…
– Ааааааа!!! – Сказал участковый громко, пискляво и довольно протяжно. Со всех ног он ринулся прочь. За спиной раздался ужасный грохот, затряслись стены дома. Он вновь запнулся об труп – теперь нет никаких сомнений, перед ним труп. Упал прямо напротив и встретился взглядом с остекленевшими глазами мертвеца. Шея прокушена…, Петренко тоненько завизжал и, выбив дверь плечом, сиганул наружу. Прочь он бежал на такой скорости, что от свиста ветра, чуть