Исчезающая лестница. Морин Джонсон
произнесла та, – спасибо за все.
Когда Джанелль ушла, Стиви долго стояла у окна, глядя во мрак и на свое отражение. Как и лестница, это окно тоже воскрешало воспоминания. В ночь перед смертью Хейза ей снился сон. Она, по крайней мере, ничуть не сомневалась, что это действительно был сон. Она запомнила свет, запомнила, как смотрела на стену, как видела на ней слова, похожие на послание Лукавого. Стиви не смогла их все разобрать, они перепутались у нее в голове. Она в одно мгновение вынырнула из сна, скатилась с кровати, подползла по полу к этому самому окну и столкнула с подоконника тяжелый учебник, надеясь ударить любого, кто затаился внизу, но там никого не оказалось.
Мысль о том, что подобное послание кто-то спроецировал ей на стену, была лишена всякого смысла. Слишком много возни: подготовить картинку, найти что-то вроде проектора, спрятаться в темноте. Ученики Эллингэмской школы совершали непонятные поступки, но Стиви не могла вообразить, чтобы кто-то из них проделал с ней такой замысловатый трюк…
За исключением разве что Дэвида. Дэвид, пожалуй, способен на такую мудреную шутку. Но она, как оказалось, ему нравилась, а раз так, то зачем ему было это делать?
Причем это случилось буквально накануне смерти Хейза. И каковы здесь шансы?
В тот вечер Джанелль с ней обо всем поговорила и разложила по полочкам, рассказав, что сны могут быть настолько яркими и живыми, что их очень трудно отличить от реальности. Грань между сном и явью может оказаться очень хрупкой. А Стиви в тот день с головой погрузилась в историю Эллингэма и, по сути, отправилась в тоннель, где скрывались похитители. Ее мозг, полностью поглощенный преступлением, спроецировал его обратно.
Стиви повернулась и бросила взгляд на стену, где когда-то видела послание, пусть даже только мысленно. Что в нем говорилось? Загадка, загадка… что-то об убийстве… что-то о трупе в поле… что-то об Элис.
За этой стеной жила Элли. «Минерва» так опустела, приобрела такой обреченный вид. Дотти Эпштейн и Хейз Мейджор умерли, Элемент Уокер ударилась в бега.
Может, это Элли? Может, это была какая-то хитрость, имевшая отношение к той злой шутке, которую она сыграла над Хейзом, использовав сухой лед. Может, у Элли было извращенное чувство юмора? Или она тайно всех ненавидела?
Внешне девушка не походила на тех, кто всех ненавидит, но поди узнай, что у кого в душе.
Стиви пересекла комнату, подошла к сумке, лежавшей в углу на полу, и вытащила жестяную баночку. На этот раз она залезла в нее только за одним вещдоком – фотографиями. Точнее, за конкретным снимком. Он был плотнее других – потому что на самом деле слипся с другим. А между ними как раз таился ключ к разгадке.
Слово.
Одно-единственное слово, вырезанное из журнала. Слово «НАС».
Это слово, эти три буквы, застрявшие между старыми фотографиями, и стали той причиной, по которой Стиви надо было обязательно сюда вернуться, потому как стало первой настоящей уликой за восемьдесят лет. Дело Эллингэма часто называли делом Лукавого, ведь на той роковой неделе