Надбавка за вредность. Вера Эпингер
его движения. Успокаивается, выдохнула я. И кобыла – виновница всего – к счастью, покинула плац. Стало повеселее. Я даже смогла сделать несколько кругов спокойного галопа.
Задал же он мне жару. Вот не был бы жеребцом, цены бы ему не было! Но Мишка – конь не простой, а племенной, класса "элита", и Света ни в какую не соглашалась сделать из будущего производителя спортивного мерина.
Посмотрела на наручные часы – два часа! Этот золотой хмырь мурыжил меня два часа! То–то я не чувствую спины и ягодиц… Неужели Максим все еще сидит на трибунах? Обернулась – и правда, сидит, смотрит. Неужели так интересно?
На плацу мы остались одни, и я даже вынула ноги из стремян, болтая ими в воздухе.
– Кира, сядь нормально. Пожалуйста, – напряженно выдал Максим, сжимая челюсти. Да так, что даже желваки выступили.
– Успокойся. Все нормально, – правильно расценила я причину сказанной фразы. Переживает, что жеребец снова начнет ерепениться.
– Мне не нравится, что…
– Макс! – неожиданно для себя сократила имя. – Не начинай, хорошо? Я лучше знаю, что мне можно, а что нет. И вообще. Кто ты такой, чтобы ставить мне условия?
Мужчина одарил меня ледяным взглядом. Угу, задела я его самолюбие. Настойчивость начинала раздражать – ведь я заметила, как сильно Максим походил на Данила. Тоже пытается все контролировать. А я больше так не хочу. Спасибо.
В конюшню топали в тишине. Закончив с Мишкой, пошла в раздевалку. Максим – за мной. Зашли вместе. А что? Пускай, мне не жалко. Все равно переодеваться я была не в состоянии, потому просто решила собрать в сумку чистые вещи. Сняла шлем, распустила волосы, довольно тряхнув светлой гривой и помассировав кожу головы.
– Что у тебя с волосами? – втянув носом воздух, совсем по–змеиному прошипел Максим. – Ты что, рехнулась?
Ну вот. Не понравилось. Только меня это почему–то обрадовало. Может, так и интерес ко мне потеряет? Небрежно повела плечом.
– Не нравится? – задала провокационный вопрос, встав вполоборота к этому змеелюду. Хорошо шипит! Видимо опыт большой.
– Нет, тебе идет, – пошел на попятную русоволосый. – Но зачем? У тебя и так были очень красивые длинные волосы. Кто надоумил тебя перекраситься? Назови мне имя, Кира.
– И что будет? – спросила не без интереса.
– Мозги прочищу этому умнику. Надо же! Испортить такую красоту.
– Ах, испортить? – почему–то обиделась я. – Максим, уйди, пожалуйста. От греха подальше, а. Ну что тебе от меня надо? Чего ты ко мне привязался?
– Черт, Кира, извини, вылетело. Нет, правда, тебе очень идет. Ты изменилась. Но русая была как–то домашнее, милее, нежнее.
Зря он это сказал. Домашнее? А разве можно быть более домашней, чем была я? Значит, не выгляжу сейчас такой "уютной"? Ну и здорово! Это именно тот эффект, которого я хотела добиться!
– А я не хочу быть домашней, – скривилась я. – Спасибо, хватило.
Максим задумчиво хмыкнул, будто делая для себя какие–то выводы. А потом вдруг вышел из раздевалки,