На исходе ночи. Алексей Калугин
– в буквальном смысле Мейт сжала руками горло, – она увидела, что теперь в пароксизмах идиотического смеха, упав на стул, корчится ка-митар.
– Эй! – Мейт хлопнула в ладоши.
Ка-митар глянул на нее, беспомощно взмахнул рукой и захохотал пуще прежнего.
Мейт озадаченно прикусила губу, пытаясь понять, что так насмешило святошу? Ну ладно она – у нее все же был повод для смеха. А он-то с чего вдруг раздухарился? Вроде бы она ничего смешного не делала. И внешний вид у нее не сказать чтобы очень уж смешной. Ну коротковат халатик с большими красными цветами, ну истерт на локтях, так что ж с того? На всякий случай Мейт все же подвернула рукава, чтобы не было видно нитяных сеточек на локтях. В ответ на что ка-митар посмотрел на нее полными слез глазами и снова скорчился на стуле, уткнувшись лбом в сведенные вместе коленки.
Спустя минуту-другую Мейт почувствовала, что все это начинает ей надоедать. Сначала кто-то ломится к ней в дверь, мешая смотреть любимое телешоу «Правило буравчика», потом в квартиру к ней врывается ка-митар, мочевой пузырь которого разрывается от переполнившей его жидкости, а под конец святоша падает на стул и заливается смехом, как будто нежданно-негаданно оказался на ярмарке деревенских дурачков, попасть куда надеялся всю сознательную жизнь и вот наконец его мечта сбылась.
– Ну все, хватит! – Мейт подошла к святоше и похлопала его по плечу. – Кончай, уважаемый, ничего смешного уже нет!
Резким движением ка-митар выпрямил спину, левую руку с открытой ладонью вскинул к плечу – таким образом он просил дать ему еще несколько секунд, от силы полминуты на то, чтобы собраться с силами и вернуться в свое обычное состояние, – и, сделав глубокий вдох, задержал дыхание. Далось ему это нелегко. Щеки ка-митара то и дело надувались, точно мыльные пузыри, вот-вот готовые лопнуть, а глаза делались круглыми, похожими на стеклянные шарики, которыми так любят играть дети.
Про себя Мейт уже решила, что, ежели святошу снова прорвет, нужно будет отвесить ему оплеуху, иначе сам по себе он в чувство не придет. В конце концов, она здесь хозяйка. И она не помнит, чтобы когда-нибудь брала на себя обязательства развлекать полоумных ка-митаров, стесняющихся помочиться за углом.
– Финиш, уважаемый, приехали! – Мейт помахала рукой перед носом святоши.
– Все! – ка-митар решительно хлопнул ладонью себя по коленке, после чего сразу же облагочестился – ударил кулаком в грудь и выставил три пальца. – Во славу Ше-Шеола!
– Ага, – кивнула невесело Мейт.
Ка-митар сложил руки поверх брошюр, лежавших у него на коленях, и снизу вверх с осуждением посмотрел на хозяйку квартиры, в которой оказался в силу тяготы физиологической потребности, знакомой почитай что каждому.
– Не слышу я в словах твоей веры, сестра, – произнес он негромко, с легкой укоризной, исключительно в силу профессиональной необходимости.
– В твоем диком ржанье, уважаемый, тоже было не много святости, – тут же отпасовала назад Ут-Харт.
Ка-митар смущенно