Мятежник Хомофара. Александр Соловьёв
потребность в каком-то внутреннем потоке, который будто бы должен пробежать по его позвоночнику)
А потом было падение в глубокий тоннель, полет в пустоте…
«Тойота» остановилась как раз напротив входа в приемный покой. Тоскливо горел фонарь, освещая пустое пространство.
Расин судорожно сглотнул. Его всего трясло. Ну… Что теперь?
Может ли он вообще как-нибудь влиять на развитие дальнейших событий? Или в настоящую минуту он всего лишь бессильный созерцатель?
Что же делать? Бросать машину? Бежать?
– Куда? – прошептал он в отчаянии.
Металлическая дверь скрипнула и отворилась. На улицу вышла хрупкая молоденькая санитарка Наташа, закурила, стала вглядываться в вечерний полумрак. Вдруг девушка узнала авто, весело помахала рукой.
Вадим поставил ногу на педаль, взялся за рычаг. Мышцы напряглись.
Куда ты, Вадим? Что, если сейчас тебе было дано последнее предупреждение? Возможно, ты выбрал неверную дорогу. ещё не поздно вернуться. Поставь машину на стоянку, выберись с территории больницы. Позвони Пиликину. И жди, когда он приедет на помощь.
Помощь?..
Помощь в чем? Что он скажет Пиликину? Защити меня, Иван! Меня преследует больница-трансформер! А ещё я нашел в своей машине исчезающую записку? Но началось все после того, как ко мне пришла женщина с…
Чушь! Курам на смех!
«Тойота» тронулась с места и очень медленно двинулась к повороту.
Край стены… Угол…
В памяти пронеслись слова Гаерской: «Вы ещё пожалеете…»
Да пошла ты!..
Расин включил дальний свет, крутанул руль и надавил на газ. В следующий миг свет выхватил из темноты фасад серого здания и большую надпись на стене
Глава 3
От больницы до дома на улице Кибальчича он добрался меньше, чем за двадцать минут. Поставил машину в гараж, пересек площадку, пройдя мимо скамеек со смеющейся молодежью, приблизился к подъезду, набрал код…
Оказавшись внутри, Вадим перевел дыхание.
Он вышел из лифта, открыл дверь, ступил в прихожую и замер от неожиданности. Квартира была завалена всякой рухлядью. Закрыв дверь, Расин прошел мимо пустых картонных ящиков, которых прежде никогда здесь не было. Разулся, не нагибаясь. Бухнулся в старое потертое кресло.
Сказать, что квартира выглядела иначе, чем всегда, – не сказать ничего. Он не удивлялся: способность удивляться терялась довольно быстро. Было некоторое озлобление. Позже Вадим пытался припомнить, когда же наступил момент истины? Не в минуту ли сидения в этом бог весть откуда взявшемся кресле?
По всему пространству квартиры размазалась другая, совсем незнакомая реальность. Попади он и впрямь к себе домой, в ту идеально упорядоченную обстановку, которую всегда любил и оставил утром, уходя на работу, имело бы смысл как следует взвесить происходящее. Он бы мог проанализировать события и, возможно, что-либо предпринять. Во всяком случае, наметить план на ближайшее будущее.
Однако