Artifex Petersburgensis. Ремесло Санкт-Петербурга XVIII – начала XX века. Андрей Келлер
и Ф. Энгельсом, и в связи с абсолютизацией формационного подхода при попытке объяснить сосуществование в российской экономике «феодальных» и «капиталистических» форм производства, предполагавшим, согласно российской историографической традиции, первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и коммунистическую формации295. С целью избегания нежелательных с марксистским учением коннотаций, предлагаем заменить понятие «многоукладности» нейтральным понятием полиморфизма296, т. е. многообразия производственных форм. В этой связи, необходимо сказать о работах советских историков так называемого «нового направления» на рубеже 1960 –1970–х гг., которое не смогло лечь в основу анализа ремесла в рамках новой историографической традиции по ряду причин297.
Поводом для «закрытия» данного исследовательского направления послужил «рецидив» народнических взглядов с новым толкованием понятия «многоукладности», от которого напрямую зависело исследование истории ремесла298. Ведь «примитивные формы и остатки докапиталистических укладов, […] на основе старокапиталистических и докапиталистических отношений» могли рассматриваться не иначе как изживший себя архаизм299. К примеру, Ю. Н. Нетесин и В. И. Бовыкин критиковали приверженцев так называемого нового направления или «новонаправленцев», как их тогда называли300: «Историки в последнее время (т. е. ок. 1969 г. – А. К.) чрезмерно увлеклись изучением отсталых, неразвитых или пережиточных укладов в ущерб истории монополистического капитализма». В. В. Адамов заверил их, что их опасения напрасны, т. к. «изучение отсталых и переходных структур на настоящей стадии развития науки является ключом к познанию высших форм капитализма», изучение которого происходило «в полном отрыве от тех процессов, которые шли в основной толще экономики страны»301. Важность «нового направления» для изучения истории ремесла становится понятной, поскольку оно сближалось с дореволюционной историографией и «денационализаторской» школой» 1920–х гг. Диспут 1928 – 1929 гг. на конференции Общества историков–марксистов по вопросу о «наслоении хозяйственно–различных, исторически–преемственных типов», соответствующих понятию полиморфизма, наглядно показал это302.
Предполагаемое изменение фокусировки, направленной на изучение ремесла в рамках капитализма, но вне его парадигмы, позволяет посмотреть на ремесло не как на «пережиток» «традиционализма, инерции и отсталости» по выражению Дэвида Сондерса, а как на альтернативную экономическую форму организации производства303. Поэтому приходится говорить не о вытеснении фабрикой и заводом ремесла, а об их сосуществовании, что и является полиморфизмом, роль которого в экономике страны нуждается в дальнейшем переосмыслении: «[…] никаких других теоретических открытий [многоукладности. – А. К.], столь же широко раздвигающих горизонт,
См.: Егоров В. Г. Отечественная кооперация… С. 5.
IIолиморфизм – наличие в пределах одного и того же вида животных или растений сильно отличающихся друг от друга особей (биол.) (Егорова Т. В. Словарь иностранных слов… С. 519). В данном случае имеется ввиду существование множества разновидностей и форм организации ремесленного труда, позволявшего ему приспосабливаться к различным социально–экономическим условиям; см.: Побережников И. В. Проблема полиморфизма в современных теориях социального развития // Социально–экономическое и политическое развитие Урала в XIX–XX вв.: К 90–летию со дня рождения В. В. Адамова: Сб. науч. ст. Екатеринбург, 2004. (Вопр. истории Урала. Вып. 18). С. 126–136.
Прежде всего потому, что при более глубоком исследовании феномена «многоукладности» неизбежен был вывод о том, что при данном экономическом развитии «социалистическая революция» не была необходимой, а значит ставились под вопрос «закономерность и неотвратимость» Октябрьской революции как таковой; см.: Поликарпов В. В. Цусима советской историографии // В. В. Поликарпов. От Цусимы к февралю… С. 19, 21, 34, 106, 110. См.: Адамов В. В. Об оригинальном строе и некоторых особенностях развития горнозаводской промышленности Урала // Вопросы истории капиталистической России: Проблема многоукладности. Свердловск, 1972. С. 225–256; Голикова С. В., Миненко Н. А., Побережников И. В. Интеграция аграрного окружения в заводское производство (Урал, Западная Сибирь XVIII – первой половины XIX в.). Екатеринбург, 1995; Голикова С. В., Миненко Н. А., Побережников И. В. Горнозаводские центры и аграрная среда в России…; Социально–экономическое и политическое развитие Урала в XIX–XX вв.: К 90–летию со дня рождения В. В. Адамова: Сб. науч. ст. Екатеринбург, 2004. (Вопр. истории Урала. Вып. 18).
Поликарпов В. В. От Цусимы к февралю… С. 22.
Там же, с. 84. См.: Келлер А. В. «Средневековый институт» или инновация в духе Петровских реформ? Цехи в России и корпоративное самоуправление ремесленников на примере Санкт–Петербурга с начала XVIII до начала XX века // Россия XXI. 2014. № 5. C. 74–95.
См.: Андреев И. Л. Мастер цеха историков: Николай Иванович Павленко // Преподавание истории и обществознания в школе, 2002. № 3. С. 48–51; «Дело» «новонаправленцев», отодвинувших период генезиса капитализма в России на конец XVIII в., что делало возможным поставить под вопрос «закономерность» социалистической революции в России в 1917 г., имело далеко идущие последствия для многих видных историков. Среди самых громких отставок были: снятие с должности директора Института истории СССР АН СССР в 1974 г. П. В. Волобуева и заведующего сектором источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин в том же институте Н. И. Павленко в 1975 г.
Поликарпов В. В. От Цусимы к февралю… С. 88–89, 112.
Там же, с. 85–86.
Там же, с. 90, 112–113; Saunders D. Russia in the age of reaction and reform, 1801–1881. London/New York 1992. P. 127, 136–137.