Октава. Полина Брейтер
что-то делать. А облако не делает ничего, все делается с ним. Нельзя устать от того, что с тобой делается. Можно устать только от того, что делаешь сам. И от любви устать можно только от той, которую делаешь. А от той, которая делается с тобой, устать нельзя, ведь правда?
Конечно, мне могут сказать: птичий полет лучше. Птица взлетает, когда хочет, сама управляет своим полетом, направлением, высотой. Она ведь сама все делает. А так – сиди и жди, когда оно с тобой сделается, да и сделается ли вообще. И как же ты пассивен и беспомощен при этом!
Так ведь что движет облаком? Ветер, движение воздуха – то главное, что есть в том Царстве. А что поднимает нас в воздух, рождает наш полет, направляет его? То главное, главнее чего не бывает. Неужели ж нам нужна своя воля, неужели мы станем противопоставлять Его воле – свою? Неужели мы хотели бы взлететь против Его воли? Бывает, что так хочется полететь, а сделать ничего не можешь: надо, чтоб само сделалось, то есть, чтоб Бог захотел. Правда, это тоже не совсем так. Сделать ничего нельзя, но можно стараться быть такой, чтобы оно сделалось, можно помогать Богу…
Вот так я думаю-думаю, лежа на песке и глядя на плывущие надо мной облака, и вдруг чувствую, что ты лег рядом. Откуда ты появился? Слетел с небушка? Не знаю, – ты так тихо появился, просто проявился из воздуха, из ничего, и лег рядышком. Я знаю, что нельзя открывать глаза, иначе все исчезнет. Но я точно знаю, что ты – рядом, и лицо у тебя смущенное и чуть-чуть виноватое, дескать, вот я, вот такой неказистый, конечно, но ты же меня принимаешь. И, не открывая глаз, я поворачиваюсь к тебе и протягиваю руку, чтобы ты мог положить на нее голову. Ты кладешь. Мы молчим и ничего не говорим, не двигаемся, даже не шевелимся. Только слушаем море и друг друженьку. И наступает Тишина. И твое присутствие, такое осязаемое и такое бестелесное… И вот так, не шевелясь, не двигаясь, не меняя позы, мы взлетаем. Я даже не заметила момента взлета. Просто вдруг оказалось, что мы уже летим, даже не летим, а лежим в воздухе, как лежали бы на траве или на песке. Лежим в воздухе. Я на спине, с головой, повернутой к тебе, ты на боку, положив голову мне на руку. Лежим и медленно плывем. Вокруг нас – воздух. И под нами. И над нами. И везде…
…Значит, Иисус молился без слов. И ни о чем не просил в молитвах? Значит, то, что я называла молитвой, было молитвой? Значит, священник, который объяснял мне, что это плохо, был неправ? Но тогда была права я. И мои молитвы без слов, молитвы-состояния, молитвы-любовь были молитвами и были слышны. И совсем не нужно обуздывать себя словами, если только они не льются сами… Но ведь это же хорошо, даже представить себе невозможно, как это хорошо!..
А что будет завтра или через несколько часов? Не знаю. Может быть, снова буду летать, а может, тосковать и ползать по земле или корчиться от боли…
Стою на балконе своей квартиры. Надо мной закатное небо, вокруг меня – платаны и тополя, внизу – осенняя Молитва. Все это – как дзенская икона, во всем – присутствие Бога. Я смотрю на все это, причастная всему этому, и думаю: а раньше, а тогда, когда для меня этого не было, потому что я не видела этого, а видела просто небо, просто деревья и землю, в то время,