Новый день. P.Greenlain
толпы, перемежающиеся свистом противников.
– Слово предоставляется защите! – объявил глава трибунала и пригласил адвоката маршала.
Тот выступил не менее убедительно, чем оппонент, однако на лицах слушавших было заметно равнодушие. Зрители отдавали своё предпочтение прокурору не только потому, что тот красиво говорил или приводил неопровержимые доказательства, но ещё и потому, что внутренне были согласны с ним, хотя и тщательно маскировали свою позицию под маской объективности. Их можно было понять: большинство так или иначе соприкоснулись с войной, многие потеряли родных и близких на недавно закончившейся войне. Сидевший в зале маршал Немезида был врагом, самым главным врагом, принесшим больше всего несчастий своими дерзкими атаками, поэтому предпочтения аудитории были несомненны.
Журналист слушал речь защитника вполуха: намного больше его занимал сам подсудимый. Почему-то в тусклом свете тюремной камеры он умудрился упустить важную деталь в облике своего собеседника – седину в волосах. «Да нет, как я мог проморгать, что пробор серебрится так, будто его посыпало снегом», – недоумевал репортёр, разглядывая военного. Тот тяжело смотрел на раскрасневшегося обвинителя, не скрывая ненависти к этому человеку. Левый глаз прищурился, край губ слегка искривился, в остальном ничто не выдавало сильнейшего аффекта, произведённого на него речью майора. «Интересно, что именно так задело его?» – мелькнуло в голове у газетчика. На свет были вытащены десятки воспоминаний, обрывков информации, ассоциаций, но они не давали ответа на вопрос. Похоже, что статьи и хроника не проливали свет на жизнь маршала. И тогда журналист впервые посмотрел на мужчину перед собой не как на исторического деятеля, а как на человека и понял, что он совсем ничего не знает о маршале Немезида, вернее об Алексее Полевом.
3
– Снова к нам? – удивился знакомый светловолосый надзиратель, вставая из-за стола. – Какими судьбами?
– А я, знаете ли, побывал на первом заседании по делу маршала и заинтересовался биографией вашего подопечного. В общем, решил попробовать свои силы на литературном поприще, – заискивающе отвечал журналист, протягивая новое редакционное задание.
Служитель брезгливо взглянул на бумагу и показал рукой в нужном направлении.
– Не приложу ума, как вы копаетесь в крови и жестокости. Наверное, у вас выработалась какая-то привычка, нюх на сенсации, но я ей-богу не вижу ничего особенного в жизни убийцы и предателя. Впрочем, это ваше дело – идите и пишите свою книгу.
Заключённый встал при первых же звуках открываемой двери. Увидев знакомое лицо репортёра, он приветливо улыбнулся и пригласил садиться.
– Вы, кажется, присутствовали при этом позоре? – осведомился он у посетителя.
– Вы про суд? Да, я не мог не прийти. А, понаблюдав за вами, понял, что совсем не знаю вас.
Пленный командир вопросительно посмотрел на собеседника,