Канада. Ричард Форд
не может. «Здесь только и есть что коровы да пшеница, – говорила она. – По-настоящему организованное общество отсутствует». Так или иначе, я думаю, что отец устал от службы, а Грейт-Фолс ему нравился, он рассчитывал преуспеть там – даже в отсутствие организованного общества. Говорил, что хочет податься в масоны.
К тому времени уже шла весна 1960-го. Моей сестре Бернер и мне было по пятнадцать лет.
Нас приняли в среднюю школу, которую все называли «Льюисом» (она носила имя Мериуэзера Льюиса), стоявшую к реке Миссури достаточно близко для того, чтобы я мог видеть из окна поблескивающую воду, слетавшихся на нее уток и иных птиц; выше по реке – железнодорожная станция направления Чикаго – Милуоки – Сент-Пол, на которой пассажирские поезда больше не останавливались, и совсем вдали муниципальный аэропорт на Гор-Хилл, принимавший и отправлявший два рейсовых самолета в день; а ниже – великанская труба металлургического завода и завод нефтеперерабатывающий, оба стояли над водопадами, от которых город и получил свое название. В ясные дни я различал даже – в дымке, в шестидесяти милях к востоку, – заснеженные пики, которые тянулись на юг, к Айдахо, и на север, к Канаде. Мы с сестрой никакого представления о «западе» не имели, не считая того, что получили от телевизора, да уж если на то пошло, и об Америке тоже, просто полагали само собой разумеющимся, что лучшей страны на свете нет. Настоящая наша жизнь шла в семье, мы были частью ее непакуемого багажа. А из-за все возраставшей отчужденности матери от людей, ее затворничества, чувства собственного превосходства и желания, чтобы Бернер и я не прониклись «умонастроением города торгашей», которое, как она считала, душит в Грейт-Фолсе все живое, наша жизнь не походила на жизнь большинства детей, предполагавшую наличие друзей, к которым можно ходить в гости, доставку газет, поступление в скауты и танцы. Если мы станем здесь своими, считала мама, то здесь же и закончим. Правдой было и то, что когда твой отец работает на военной базе – неважно, где она находится, – то друзей у тебя всегда не много, а с соседями ты встречаешься редко. Не покидая пределов базы, мы делали все: посещали врача, дантиста, стриглись, покупали продукты. И люди это знали. Знали, что долго мы среди них не пробудем, так зачем же трудиться, знакомиться с вами? База была своего рода позорным клеймом, как если бы происходившее здесь относилось к разряду вещей, о которых порядочным людям и знать не стоит, и связываться с ним не следует, – к тому же наша мать была еврейкой, походила на иммигрантку и представлялась существом в определенном смысле богемным. То же говорилось и обо всех нас – как если бы защита Америки от ее врагов была делом недостойным.
И все-таки Грейт-Фолс мне нравился, во всяком случае, поначалу. Его называли «Электрическим городом», поскольку на водопадах были построены электростанции, от которых он получал энергию. Он казался городом, построенным начерно, простым, удаленным от всего на свете, – и все же остававшимся частью бескрайней страны, с которой мы