Пёс. Андрей Хорошавин
в девять часов вечера, он прятался в заросли малины, которые густо росли вдоль забора, отделяющего их двор, от соседнего. Летом, на крыльцо соседнего дома выставляли большую белую ванну и в ней, перед сном купалась девочка. Ей было от силы шесть или семь лет, и на её теле ещё не росли волоски. Быстро раздевшись, она забиралась в покрытую шапкой пены воду и плюхалась там минут пять. Потом приходила мать, мыла и уносила девочку на руках, завернув в большое розовое полотенце. А он, сотрясаясь от возбуждения, бежал в свой сарай, хватал в одну руку первые попавшиеся трусы из коробки, а другую засовывал в штаны.
В армию его не взяли из-за отставания в умственном развитии и плоскостопия. Однажды, когда ему исполнилось восемнадцать, отец взял, и привёл его в ЖКХ фабрики, где сам работал дворником при общежитии. Его взяли на работу. Сначала тоже дворником, но ему не понравилось, и он прибился к сантехникам.
Его влекли подвалы в многоэтажках. Пахнущие ржавчиной и сыростью, пыльные и тёмные. Окна в них располагались так, что стоя в полный рост, можно было увидеть из них только ноги прохожих. Если встать вплотную к окну, то получался такой же вид, что и в школе, из чулана техничек. Забравшись после работы в подвал, он часами простаивал там, в ожидании. Девочки прыгали в классики или на скакалках, а он не отрываясь, жадно всматривался под юбочки, сжимая в штанах пенис грязной рукой.
Однажды, в каком-то из дворов, его заметили, и отец одной из девочек так отделал его ногами, что около недели болели все мышцы. Обладая большой физической силой, он никак не мог успеть за избивающим его мужчиной. Он мычал и мотал головой после каждого удара, неуклюже взмахивал руками, стараясь схватить обидчика, но всё было тщетно. Замедленная реакция – результат отставания в развитии. Воя от злости и обиды он просто убежал. С тех пор, у него развился рефлекс. Он стал осторожней и начал с боязнью, относится к взрослым мужчинам.
Он не раз видел на работе, как сантехники делали себе ножи в мастерской, обтачивая полоску металла на наждачном круге. Он взял, и пока никого не было, тоже обточил, как смог, обломок плоского напильника. А вместо ручки намотал побольше синей изоленты. Получился короткий острый ножик, который он всегда теперь носил с собой.
Всё изменилось после того, как, отравившись самодельной водкой, умерли отец и мать. Он остался один. Особой нужды он не испытывал, так как с детства привык работать по хозяйству, возделывать огород, ухаживать за животными. Он не пил самогона и не курил. Но в одночасье исчезли, постоянный страх получить затрещину от отца за малейший промах, и слёзы матери, вызывавшие в нём чувство вины и вынуждавшие отдавать деньги ей, на опохмелку.
Он стал теперь сам по себе.
Через некоторое время ему понравилось так жить. Его никто теперь не наказывал. У него скопились деньги, потому, что их перестали отбирать, а куда их тратить он не знал. Погреб и ледник то же ломились от продуктов, потому, что он ничего не пропивал. Ему очень нравилось, что соседи здоровались с ним. Но настоящее