Третий бастион. Юрий Перевалов
а под конец вечера надирался вдрызг, и по его слову вся компания покидала разгромленную квартиру и мчалась на машинах за реку, в клубы и бары. А иногда он всюду ходил за Леной, смотрел ей в глаза, говорил вполголоса, но под конец вечера ругался с ней и вскипал так, что бил бутылки об стены. Компания принимала разбитые бутылки и эти мелодрамы как должное: все хохотали и аплодировали.
Как я узнал после, Дима дружил с Леной с детства. С девятого класса они встречались и лишь несколько месяцев назад расстались. После расставания Дима резал вены, забравшись в горячую ванну. Он исполосовал все руки, но после передумал, кое-как замотал раны бинтами и вызвал скорую, потому что совсем ослабел от потери крови.
– Как это пошло, – сказал как-то об этом Димином поступке неряшливый блондин в очках.
– Когда Дима что-то совершает, это не пошло. Это его характер, – ответил ему паренёк с красным платком на шее.
Однажды Кеннеди спросил меня, когда я открыл блокнот и стал дописывать очередное письмо:
– Чего ты пишешь там всё время?
– Письма Сенеке, – ответил я, и попытки разлучить меня с Луцием навсегда прекратились.
Но Кеннеди оказался дьявольски эрудирован. Он стал рассказывать, как Сенека нечестным образом наживал добро. Он говорил долго, и общий разговор сместился в ту область, которой я никогда не принимал и не любил: все принялись галдеть и спорить, почему одни богатеют и приходят к власти, а другие так и остаются на глубоком дне всю жизнь.
В ответ на эту болтовню я написал вечером такое послание:
Письмо второе. О ростовщичестве.
Приветствую вас, уважаемый Луций.
Недавно я подсчитал: я моложе вас на 1935 лет. Однако же это странно и удивительно.
У нас жара. Воздух пляшет от зноя. На улицах пыль. Запах асфальта навевает дорожную тоску. По воле случая мы живём словно юные аристократы. Здесь можно написать «Мерзкую плоть» или что-то подобное. И признаться, мне это общество манерных хлыщей и глуповатых вертихвосток здорово наскучило. Хозяин гостеприимен, однако ж и высокомерен.
Но теперь о главном. Про вас говорят, будто вы были ростовщик, деньги давали в рост, притесняли рабочих, пили кровь сирот и вдов. Будто всё, что написано вами, – ложь и провокация. Ложь намеренная. Будто вы умели только письма красиво писать. А на деле сибаритствовали, занимались гедонизмом, подбрасывали воспитаннику своему разные идейки – как подольше и поковарней народ мучить.
Я, если честно, в это не верю ни капли. Никто из тех, кто такое говорит, не сможет даже роман страниц на 120 написать так, чтоб читатель ну хоть чуть-чуть растрогался: всплакнул там, в окно посмотрел, заволновался слегка. А ещё вы были почти министр и столько успели написать. Наши же правители вообще ничего не пишут. То ли некогда им, то ли не хотят. Поэтому им всё сочиняют нанятые на полный соцпакет и твёрдую ставку профессиональные дятлы. Отсюда заключаю: