Английский роман ХХ века: диалог с Ф. М. Достоевским. Разиля Хуснулина
rel="nofollow" href="#n_20" type="note">[20]. Из романов Достоевского она выделила «Братьев Карамазовых» и увидела в нем «символическое воплощение русской души»[21]. Ее исследование, по словам Д. Брюстер, «стимулировало новые психологические исследования об обычаях и нравах русских»[22]. Тема «русской души» продолжала устойчиво поддерживаться и в периодике; Г. Р. Джосс объяснил это «эстетической дистанцией»[23], которая разделяет народы и делает их загадочными.
В числе тех, кто по-новому заговорил о Достоевском, был Арнольд Беннетт (1867–1931). Он писал о Достоевском с 1908 по 1931 год и, как никто другой, способствовал продвижению его книг. Беннетт использовал для этого свою колонку в «Нью Эйдж» (New Age): «Я не устану повторять, что лучшие образцы романа созданы Достоевским». Там же, взывая к крупнейшему английскому издательству «Хейнманн», он назвал «скандалом» отсутствие «хорошей, полной версии произведений Достоевского»[24]. В немалой степени он тем самым предопределил судьбу романов Достоевского в Англии.
В 1912–1920-х годах Достоевского наконец издали – появился перевод полного собрания сочинений писателя, выполненный Констанс Гарнетт. Предваряя его выход, Эдвард Гарнетт обратился к читателям «Экедеми» с коротким эссе о Достоевском. «Современное поколение, – писал он, – не знает произведений Достоевского. Тем хуже для этого поколения»[25]. Причину его долгого игнорирования Гарнетт объяснил «страхом перед мрачной тематикой». В отличие от писателей и критиков 1880–1910 годов, мотивировавших интерес к Достоевскому загадочными проявлениями «русской души», он высоко оценил его как психолога. Такой подход к нему совпал с характером литературных поисков модернистов и стал одной из причин их обращения к Достоевскому.
Выход собрания сочинений Достоевского в Англии стал культурным событием с сопутствующими ему философскими диспутами, публичными высказываниями. Словно выражая благодарные чувства многих писателей, К. Мэнсфилд (1888–1923) писала К. Гарнетт в 1921 году: «Мы так вам обязаны, что сами еще не в состоянии это осознать. Эти книги… переменили наши жизни»[26].
Теперь Достоевского стали читать и у него искали ответы на «проклятые» вопросы. Новый мир, пришедший с Достоевским, помогал английской интеллигенции понять себя и даже более того – «менял ее характер»[27].
В появившейся в эти годы книге профессора-слависта Янко Лаврина «Творчество Достоевского-психолога» (Dostoevsky and his Creation, 1920) дана его оценка как величайшего психолога: «Суть и значение творений писателя могут быть поняты не столько благодаря общепринятым этическим меркам, сколько глубине проникновения в психологию, лежащую в основе внутренней драмы его искусства»[28]. Его психологизм, по словам Лаврина, «идет не из психологического любопытства, не из пустого стремления выразить переживания человека, характерного для большинства современных писателей, а из необходимости, сильнейшей внутренней потребности, перед которой он не мог устоять. Глубоко проникнув в таинственное
Brewster D. East-West passage. A study in Literary Relationship. – P. 172.
Brewster D. East-West passage. A study in Literary Relationship. – P. 186.
Jauss H. R. Toward an Aethetic of Reception / H. R. Jauss. – Minneapolis: Univ. Of Minnesota Press, 1982. – P. 25.
Bennett A. Books and Persons in London and Paris / A. Bennett // New Age. – 1911. – February, 9. – P. 349–350.
Garnett E. A Literary causerie: Dostoevsky / E. Garnett // Academy. – 1906. – № 71. – P. 202–203.
Цит. по: Тугушева М. П. Голсуорси / М. П. Тугушева. – М.: ТЕРРА – Книжный клуб, 2000. – С. 261.
Woolf V. Mr Bennett and Mrs Brown / V. Woolf // Collected Essays in 4 vols. Vol. 1. – L.: Hogarth, 1966. – P. 321.
Lavrin J. Dostoevsky and his creation. A psycho-critical Study / J. Lavrin. – L.: 40 Pall Mall, S.W. W. Collins sons and Co., Ltd. Glasgow Melbourne Auckland, 1920. – P. 2.