Библиотека утрат и находок. Федра Патрик
Я помогаю людям. А в коробках – мамины и папины вещи.
– Настоящая Берлинская стена.
– Давай вместе их разберем? Решим, что оставить, что выкинуть.
Лилиан запустила пятерню в свои задорого высветленные бликами волосы.
– Честно, я не против, если ты займешься этим сама, Марта. У меня двое детей на руках, да еще строители никак оранжерею не закончат. – Меж бровей у сестры залегли две складки – они появлялись у нее всегда, когда ее что-то огорчало. Формой они напоминали Марте антилопьи рога. Сестра называла это мамина бровь. Лилиан посмотрела на часы и покачала головой. – Слушай, прости, мне пора бежать. Созвонимся, ладно?
Но с тех пор сестры так и не поговорили.
И вот теперь Марта лавировала между корзинкой с хрустальной люстрой Брэнды, которую сама вызвалась помыть, и школьными брюками Уилла, своего племянника, которые она обещала отпустить и подшить заново. В черных пакетах для мусора лежало грязное белье Норы – у нее сломалась стиральная машинка. Марта перешагнула через голову дракона из папье-маше – у него после школьного праздника в честь китайского Нового года пострадали ухо и щека. Две недели у нее обретались рыбки и горшки с растениями Горацио Джонса, который уехал в отпуск.
Дверца Мартиной духовки сверкала чистотой, в водопроводный кран можно было глядеться, как в зеркало, но почти весь пол был оккупирован этими «одолжениями».
А разложено все так было для удобства – рассмотреть, оценить и решить, за что взяться прежде всего. И сделать пометку в блокноте: зеленые галочки – выполнено, янтарно-желтые звездочки – в процессе, красные точки – потерпит. Занятость сродни чистоплотности. Или там было «праведности»?[1]
А еще чем дальше, тем больше она обнаруживала, что дела ее не отпускают. Руки и ноги находились в постоянном напряжении – делать! спешить! – как у спортсмена в ожидании выстрела стартового пистолета. Да и к тому же перестань она хлопотать для других, что останется в ее жизни?
После тележки ломило руки и спину, но она все равно взялась за Уилловы брюки. На диване места уже не было, пришлось пристроиться на деревянном кресле у окна с видом на залив.
Море снаружи мерцало серебристым и черным, и луна на небе сияла почти в полную силу. Склонив голову над тканью, Марта старательно прокладывала аккуратные, одинаковые стежки, миллиметра по три каждый, – для сестры хотелось особенно постараться.
Она протянула руку за ножницами. И задела рукавом коричневый бумажный сверток, тот опасно лежал на самом краю обеденного стола. Марта пальцем подтолкнула его от края и вдруг заметила сзади чернильный штампик.
«Прочитанные и букинистические книги Чемберлена», Малтсборо.
– Хм, – вырвалось у нее; никогда раньше она не слышала о таком книжном магазине. Но если в свертке подержанная книга, то зачем ее сдали в библиотеку?
Марта с любопытством переложила сверток на колени. Развязала бантик и медленно развернула коричневую бумагу.
Внутри ожидаемо
Отсылка к фразе из проповеди протестантского священника, основателя методизма Джона Уэсли «Чистоплотность сродни праведности» (1778).