Слепота. Светлана Хрусталева

      Что-то жуткое пахучее и громыхающее всеми жестянками на свете приближалось. Я в предвкушении уселся на кровати и слегка подогнул под себя ноги, дико неудобная больничная пижама недовольно затрещала. Так, так, попытка сесть по-турецки, как султан, снова провалилась, а я так старался каждый день для нашей Елены Прекрасной.

      – Зимин, обедать, – голос раздался где-то совсем близко над моей головой.

      – Елена Прекрасная, – я потянулся на звук голоса и спросил: – Елена Прекрасная, а Елена Прекрасная, сколько мне здесь еще сидеть осталось?

      И тут же я почувствовал, как легкие пальцы вспорхнули над моими непричесанными вихрами. Легкие, словно птичка задела своими невесомыми крыльями, прикосновения были мне безумно приятны и как – будто знакомы. Они были искусственным и искусным светом в моей непроглядной тьме, уже два месяца. Смутно я надеялся, что нравлюсь этой женщине, как мужчина, а не как пациент, которого надо пожалеть при первом удобном случае. Я верил, что Елена Прекрасная не такая… я цеплялся в своем хмуром мирке за все. Я грезил, и жалел только об одном, что не могу увидеть ее.

      – На все воля божья, милый. На все его воля! – мягкий голос приятно звучал вокруг меня, и я начинал с наслаждением вдыхать в себя тонкий аромат, который всегда приносила с собой Елена – наша медсестра-кухарка, заведущая кормежкой таких элитных больных, каким я сейчас являлся.

      Я подолгу часами разбирал его на ноты и все никак не мог понять, что это за запах. Какой редкий цветок источает такой аромат, перед которым меркнут известные цветы. То мне чудился ландыш, то роза, то возникала ромашка… странно.

      По слухам редкая красавица, бриллиант в оправе белого халата и светлой больничной косынки, Елена Прекрасная всегда умела утешить и ободрить. Для всех у нее было ласковое слово, таких людей я в жизни не видел. Не видел я и ее, но каждый день слышал.

      Ее глубокий ласковый голос был переменчив: то она притворно сердилась, если я пытался привлечь ее внимание и «найти» ее, осязая пространство вокруг руками, то смеялась, когда я однажды задержал ее руку в своих тогда еще обгоревших пальцах, а то она мимолетно гладила меня по голове, уверяя, что скоро лечение кончится.

      Я представлял ее часто в долгие минуты раздумий и воспоминаний. Теперь я все лишь помнил и представлял, увидеть и наполнить флешку в своей голове новым изображением я не мог. От соседей по коридору я узнал, что Елена действительно прекрасна.

      Светло-русые волосы, спускающиеся ниже талии в тугой косе, лучистая улыбка, розовые кораллы губ, а главное глаза – непонятные, то зеленые, то серые, то карие, в которых светился ум и проницательность. А еще легкие руки с тонкими пальцами, гибкой кистью и голос. Голос, сводящий меня с ума.

      Все это мне рассказал один художник, который выписался месяц назад и лежал по соседству. С тех пор я жалею каждый день, что мои глаза запечатаны несчастным случаем.