Солнце золотое. Вячеслав Киктенко
в меловой кулёк…
Лопнет ветка тополиная…
Запнётся мотылёк…
***
Время подснежниковое, грачиное
Дунуло нежной и талой горчинкою.
Вскинуты чистые трубы над облаком,
Тянется оклик протяжный за окликом,
Тянется сердце за сердцем измаянным,
Тянет из марта апрелевым, маевым,
Что-то случиться должно – не случается…
Веточка в сердце горчит и качается.
Не получается самое важное…
Звёзды выходят пугливые, влажные.
– Здравствуй, прохожая! Что тебе слышится,
Что в твоём сердце цветёт и колышется?
Это тебя трубы чествуют долгие?
Заголубели глаза твои волглые.
Песня звенит в тебе, переливается,
Веточка в сердце листвой одевается.
Солнышко в небе. Какие кручины там?
Время подснежниковое, грачиное!
СОЛНЦЕ
Шаркало о камни жёлтым днищем.
Низко шло по дымному песку…
Это ещё станет пепелищем.
Здесь ещё изведают тоску.
Гордые, угрюмые народы
Здесь и в щель скалы воткнут копьё.
А пока – объяли душу воды.
И душа уходит в забытьё.
Всё ещё в порядке, всё в покое…
Только разъедает камни йод,
Только солнце, солнце золотое
На закате сильно устает,
Только ожидают год за годом
Кто исполнит мыслимый завет
Просто встать и прорасти восходом
И закатом возвестить рассвет.
***
Свет, толчёный в чёрной ступе…
На ступенях у скалы.
Он сидел тогда в раздумье
У раздутой Им золы.
Он подыскивал простые,
Однозначные слова,
До скупой земли пустыни
Опуская рукава.
Буквы бабочек с опаской
Правя, опрощал в тоске
Смысл, повисший пред оглаской
На тончайшем волоске.
Ни пергаментов, ни хартий…
И ползла себе змея
По пустыне, как по карте,
Как по книге Бытия.
И ложился длинный-длинный,
Безмятежный след, деля
Безраздельные долины:
Тут – земля, и там – земля…
Ржа рудых грунтов урана.
Привкус каменных просфир.
Крепость Торы. Кряж Корана.
…стронций, бьющий сквозь цифирь.
***
Мне снился каравай – до боли грудь щемящий.
Быть может, он хотел, чтоб вспомнил я… кого?
Мне снился круглый хлеб… он был еще дымящий,
И золотилась корочка его.
Тревожен этот сон, и радостен, я знаю,
Должно быть, он в ночи давно меня искал,
Я выпекаю – Хлеб!..
Но я не понимаю,
Но я ведь никогда его не выпекал.
А он стоял светло, как золотая башня,
Он испускал лучи от мощного лица.
А там, за ним, в дыму – угадывалась пашня,
И города вдали, и сёла без конца.
А стол