Зов кукушки. Роберт Гэлбрейт
настоящий шок, – сказал интервьюер, – когда… ну, вы понимаете… когда она пролетела мимо ваших окон.
Диби Макк ответил не сразу. Он замер, уставившись на собеседника сквозь темные линзы. А потом сказал:
– Меня там не было. Что за прогон?
Интервьюер нервно хохотнул, но тут же осекся:
– Нет-нет, ничего такого…
Оглянувшись через плечо, Диби обратился к человеку, не попавшему в кадр:
– С адвокатами, что ли, сюда заруливать?
Интервьюер льстиво заржал. Диби посмотрел на него без улыбки.
– Диби Макк, – с придыханием сказал интервьюер, – спасибо, что уделили нам время.
На экране возникла протянутая белокожая рука; ей навстречу поднялась рука Диби, сжатая в кулак. Белая рука мгновенно перестроилась, и два кулака стукнулись костяшками пальцев. За кадром раздался чей-то издевательский смех. Видео закончилось.
– «Журналюги, мазафакеры, ее и столкнули», – повторил Страйк, отъезжая на прежнюю позицию. – Любопытное мнение.
Он вытащил из кармана брюк мобильный, поставленный на режим вибрации. На экране высветилось имя Шарлотты и новое сообщение; от этого Страйк испытал выброс адреналина, как при виде затаившегося хищника.
Вещи заберешь в пятницу. Меня не будет с 9 до 12.
– Как вы сказали? – Страйк не расслышал, что говорила ему Робин.
– Я говорю: здесь жуткая статья про ее биологическую мать.
– Ну! Читайте.
Страйк вернул мобильный в карман. Склонившись над делом миссис Хук, он почувствовал, как у него загудело в голове, словно там ударили в гонг.
Уж очень подозрительно вела себя Шарлотта: изображала спокойствие. Она перенесла их нескончаемую дуэль на какой-то иной уровень, до которого прежде не додумывалась и не дотягивалась: «Давай решим это по-взрослому». Не исключено, что в дверях ее квартиры он получит нож в спину; не исключено, что войдет в спальню и у камина в луже запекшейся крови увидит ее труп с перерезанными венами.
Голос Робин лез в уши, как гул пылесоса. Страйк сделал над собой усилие, чтобы сосредоточиться.
– «…продала трогательную историю своего романа с неким чернокожим юношей всем бульварным изданиям, какие только могли ей заплатить. Однако бывшие соседи Марлен Хигсон не усматривают в ее истории ни намека на романтику. „Гулящая была, – рассказывает Вивиан Крэнфилд, которая жила этажом выше Хигсон в то время, когда та забеременела Лулой. – Мужики к ней шастали днем и ночью. Она даже не знала, кто отец, – любой мог ее обрюхатить. Ребенок был ей в тягость. Помню, сидит, бывало, малышка одна в подъезде и плачет, а мать с очередным хахалем кувыркается. Девочка-то совсем крошечная была, только ходить научилась, из подгузников еще не выросла… соседи, как видно, в органы опеки сообщили, и очень вовремя. Повезло ей, что нашлись добрые люди, в семью взяли“. Эти откровения, безусловно, шокируют Лулу Лэндри, которая в своих интервью подробно рассказывает о воссоединении с родной матерью после многолетней разлуки…» Это было написано, – пояснила Робин, – еще при жизни