Невероятные происшествия в женской камере № 3. Кира Ярмыш
сегодня до сих пор нет.
В этот самый миг дверь с красным крестом, которую было видно из столовой, открылась, и оттуда вышла старуха в белом халате. Аня вынуждена была констатировать, что если вчерашняя врач, которая ее осматривала, показалась ей не слишком дружелюбной, то это только потому, что Аня еще не встречалась с этой. Бабка была маленькая, сгорбленная и очень старая, с короткими, пламенеюще-рыжими волосами. Шаркая, она медленно надвигалась на девушек, глядя на них с таким свирепым видом, что они разом перестали есть и молча следили за ее приближением.
– Кто тут лирику просил? – спросила бабка, обводя тяжелым взглядом всех, включая полицейского.
– Я, – сказала Ирка, держа на весу ложку с пловом, которую так и не донесла до рта.
Бабка некоторое время сверлила ее взглядом, не произнося ни слова. Ирка медленно опустила ложку обратно в миску.
– Пойдем. У кого-нибудь жалобы еще есть? – наконец проскрежетала старуха. Все дружно замотали головами.
Она медленно двинулась обратно в сторону двери с крестом. Ирка беспомощно посмотрела на сокамерниц, потом на полицейского, но не увидела ни в ком намерений ее спасти. Она встала из-за стола и поплелась следом, стараясь держаться на безопасном расстоянии. “Дверь закрой!” – крикнула ей бабка, когда Ирка вошла за ней в медицинский кабинет. Ирка бросила на соседок последний жалобный взгляд и закрыла дверь.
– Вот уж не хотела бы я попасть к ней на лечение, – пробормотала Диана.
– Да она может помереть прямо в процессе, – поддакнула Катя, и они с Дианой захихикали.
Ирка вышла обратно, когда все уже доели и ждали кипяток. Вид у нее был по-прежнему немного испуганный, но довольный.
– Все, зак-кинулась? – презрительно сказала Наташа и, не дожидаясь ответа, сунула ей в руки бутылку. – Держи тогда.
Аня то и дело посматривала на Иру, пытаясь разглядеть у нее на лице признаки надвигающегося безумия, но ничего такого не замечала. Ира выглядела не более странной, чем обычно.
В камере Диана предложила играть в ассоциации: это была очень странная игра, где каждый по кругу должен был называть предмет, а следующий в очереди – тут же придумывать, с чем он у него ассоциируется. Если человек задумывался дольше чем на три секунды, то выбывал из игры. За этим следила Катя – с торжественной оттяжкой она считала “ррррраааазззз… двааааа…”, но к “трем” ассоциацию умудрялась придумать даже Ирка. Только Наташа отказалась играть сразу, заявив, что с заиканием невозможно быстро выкрикивать слова.
– Потолок! – говорила Диана.
– Белый, – отвечала Катя и продолжала: – Картина!
Ирка молчала.
– Ррррааааз… двааааа… два с половиииной…
– Этот, ну как его… музей.
– Ну?
– Что?
– Дальше говори!
– А, все еще я?
– Да! – кричали все хором, и Ирка неуверенно произносила: – Тумбочка.
– Деревянная. Мм, подушка, – говорила Аня.
– Мягкая! Небо.
– Пасмурное. Дом!
– Кирпичный!