Метафизика Петербурга. Немецкий дух. Дмитрий Леонидович Спивак
имел обыкновение звучать особенно тихо, а также требованиями обычая – знаменитой «старины» – которая никогда юридически оформлена не была.
«Не колупайте – и не требуйте наддачи!», – точно такими требованиями на новгородком диалекте русского языка, равно как на нижненемецком языке своего времени оглашали стогны родного города поколения новгородских купцов. «Колупали и колупать будем», – злобно отвечали им ганзейские собратия по профессии, копаясь в предложенных им товарах, – «Наддачи же будем требовать неукоснительно».
Как видим, согласно традиции «колупания», новгородские купцы априорно подозревались в нечестности, и это было для них довольно оскорбительно. Что же казалось ганзейских купцов, то их кристальная честность ставилась выше всяких подозрений. Соответственно этому, «старина» прямо запрещала русским купцам взвешивать, измерять, вообще проверять любым способом качество или количество товаров, привезенных ганзейскими купцами, будь то сукна, соль или вина.
Нужно сказать, что в общем и целом Ганза действительно гарантировала высокое качество своих товаров. Вместе с тем, и здесь открывались широкие возможности для изыскания дополнительной прибыли. Ограничимся лишь одним коротким примером, почерпнутым из исторической литературы. В Ревеле ласт соли содержал 15 мешков, в Новгороде – только 12, причем цена ласта в обоих городах была одинакова. Соответственно, загрузив 2–3 корабля солью в таллинской гавани и перегнав их до Новгорода – то есть не приложив особых усилий, как и не подвергаясь великому риску (за исключением разве что мелководья «Маркизовой лужи», невских и волховских порогов, да эпизодических в летнее время штормов на Ладоге) ревельский купец получал солидную прибыль в 20 %, чем обеспечивал себе и своему семейству добрый год безбедной жизни[73].
К простейшим торговым комбинациям типа описанной выше добавлялись и другие, несколько более замысловатые. Однако в любую эпоху константой ганзейской восточной политики оставалась ориентация на натуральную прибыль, полученную за счет простого использования своего монопольного положения. Менялась и карта мира, и психология покупателей, вырабатывались новые финансовые и торговые технологии – только ганзейцы, закостенев в принципах «старины», стремились остановить время, закрыв своими грузными телами все пути из Новгорода в Европу, и предаваясь «без мыслей и слов» любимому своему, хотя по сути дела, глубоко бесперспективному «колупанию».
«Между пришедшим в движение Западом и менее подвижным Востоком ганзейские общества придерживались простейшего капитализма», – подводит итог своим размышлениям о причинах конечного упадка Ганзы виднейший историк цивилизации Ф.Бродель, – «Их экономика колебалась между натуральным обменом и деньгами; она мало прибегала к кредиту: долгое время единственной допускаемой монетой будет серебряная. А сколько традиций, бывших слабостями даже в рамках тогдашнего капитализма»[74].
Если
Средняя норма прибыли в торговле на Балтике составляла в период расцвета Ганзы величину около пяти процентов.
Бродель Ф. Время мира. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV–XVIII вв. Пер. с франц. Т.3. М., 1992, с.102. Кстати, согласно выводу К.Маркса, купеческий капитал вообще всегда по своей природе стремится к консервации устаревших обычаев и отношений. Не будем лишать любознательного читателя удовольствия самостоятельно найти более подробные разъяснения этого тезиса в тексте третьего тома "Капитала".