Цунами. Николай Задорнов
ос отец в Сибири, а когда после окончания школы попал во Владивосток, «его голова», как он сам говорил, «навсегда повернулась к Тихому океану». Так случилось, что долго ещё носило молодого человека по всей стране, а вот в 27 лет он приезжает на Дальний Восток, на молодёжную стройку нового города – Комсомольска-на-Амуре. Сильное впечатление на него произвели природа, люди, история. В свободное от работы время он изучал историю этого края, знакомился с бытом и обычаями местного населения, бывая в рыбацких стойбищах, в деревнях русских переселенцев и записывая их воспоминания и рассказы о семейных преданиях. Отец старался собрать как можно больше сведений обо всём этом. С рыбаками плавал по Амуру, по другим рекам, выходил в море, с охотниками ходил в тайгу.
Его особенно привлекали образы капитана Геннадия Невельского и адмирала Евфимия Путятина. Если Невельской, исследуя Дальневосточный край, совершил важнейшие географические открытия, то Путятин первый доказал мировое значение этого края, начав оттуда большие плавания, а затем установив дипломатические отношения с Японией. Во всех странах Тихого океана – в Америке, Японии, Малайзии и других – выпущено огромное количество литературы о Путятине. Японцы считают его учителем японских кораблестроителей. Впервые адмирал Путятин прибыл в Японию на фрегате «Паллада» в августе 1853 года для заключения торгового трактата. Но из-за японских проволочек его миссия не была выполнена, и адмирал ушёл к российским амурским берегам. Этот поход прекрасно описан писателем Иваном Гончаровым в романе «Фрегат “Паллада”». Для окончательного выполнения своей миссии Путятин отправляется вторично к берегам Страны восходящего солнца, но уже на фрегате «Диана».
После крушения корабля «Диана», на котором Путятин прибыл в Японию для заключения договора о добрососедских отношениях и торговле, адмирал с его офицерами и моряками построили новое судно и научили японцев европейскому кораблестроению.
В честь Путятина японцы построили в 1969 году музей истории судостроения в деревне Хэда, и с 1970 года там ежегодно проходит фестиваль российско-японской дружбы в память о Путятине и его моряках. После торжественного импровизированного шествия проводится поминальная служба в буддийском храме, где жил адмирал и где сохраняется его кабинет, возлагаются цветы к могилам русских моряков. Вечером на набережной самодеятельные ансамбли из города Симоды и деревни Хэда устраивают красочный концерт, который заканчивается великолепным фейерверком. Так жители этих мест чтят память русских моряков, офицеров и адмирала.
Интересно, что в 1997–1998 годах по инициативе японского писателя Кацухико Оминами и историка, профессора университета Окаяма Коити Ясуда предпринимались попытки поисков затонувшего русского фрегата «Диана», но они не увенчались успехом.
Отец был очень увлечен японской темой и работой над ней. Ещё до поездки в Японию он досконально ознакомился в архивах с записями в судовом журнале «Дианы», с записками не только самого адмирала Евфимия Путятина, но и других участников этого похода; капитана фрегата С.С. Лесовского, дипломата О.И. Гошкевича, священника Василия Махова, К.Н. Посьета, который за участие в японской дипломатической миссии получил бриллиантовый перстень с руки императора.
Впервые Николай Задорнов побывал в Японии в 1969 году, но всё же не хватало сведений, привезённых из первой командировки, и он пригласил из Японии переводчицу. Она приехала на всё лето, привезла много печатных материалов и с воодушевлением рассказывала о своём народе. Синко Огава тогда была аспиранткой Токийского университета.
О своей работе над произведениями японской серии отец нередко рассказывал в своих письмах к редакторам и издателям:
«Японцев я насмотрелся в детстве, в Чите. А замысел написать роман о Путятине и о русских в Японии уже был у меня в голове. Мне было 35 лет…
Англоязычные народы называют художественную литературу словом “фикшн”, т. е. “вымысел”. Конечно, в офицерах, матросах, как и во всех действующих лицах, много этого вымысла. Но я всё же стараюсь укреплять домысел на основах действительных.
Так, например, Колокольцов – не вымышленный герой. Однажды зимой вечером раздался звонок в дверь. Девушка в дублёнке приехала из Новгорода. Художница с фарфорового завода Ольга Колокольцова, москвичка, впоследствии я познакомился с её братом и матерью. В семье хранится шкафчик, даренный их предку, лейтенанту, японским императором. Колокольцов стал потом начальником одного из самых больших казенных заводов в Петербурге…
В Японии я искал семьи, в которых можно услышать рассказы о предках хэдских плотников и крестьян. В каждой семье у них хранятся чертежи родового дерева лет за четыреста, и это у крестьян и рабочих. Никто не скрывает своего происхождения. За сотни лет в деревнях хранятся документы властей и обществ, много рукописей в храмах…
В 1972 году я вторично был в Японии. На этот раз крестьяне были откровеннее со мной, рассказывали о личных отношениях женщин своих семей с русскими моряками. Много предметов, даренных нашими моряками, видел в семьях, подобных вееру, на котором сделана русскими буквами надпись “ЛЮБЛЮ”. А какие рассказы я слышал! И какие при этом были приключения