Я тебя слышу, или Дивертисменты жизни. Денис Киселёв
Говорили, что сам он из Закарпатья. Оттуда и призвали. Отслужив полгода, попал в дисбат в Вологодской области, где и влюбился в местную повариху. После «дизеля» попросился на сверхсрочку неподалёку. Повариха оказалась замужем за вертухаем. Но Гринчук так и остался в части на границе Вологодской и Архангельской областей (там, где, собственно, и служил Семён). Такая вот история. А может, и врала всё солдатская молва. Семьи не было. Жил неподалёку от части, в отстоящем от деревни километра на три доме. Имел трёх собак, кошку, бурёнку, домашних птиц и автомобиль «Москвич-412», который зачем-то каждую весну перекрашивал силами нового призыва.
В части, наверное, не было большего поборника строгих устоев дедовщины, но, справедливости ради, надо сказать, что прямые издевательства и мордобои он не приветствовал и карал за это строго, не взирая на сроки службы. Он был за традиции. Молодые больше работали и тащили службу. Существовала строгая градация о том, что может делать «дух», что «черпак», что «дедушка» и что «дембель». К ребятам, связанным по службе с техникой и электроникой, Гриня относился очень уважительно, особенно на последнем полугодии службы, скорее даже по-отечески. Про них говорил: «…Хде надо кринкой шорудить, а не токмо кайлом размахивать…» Кстати, обычно это были призванные студенты, к коим относился и Семён.
Семён в глазах Грини (при хорошем настроении, естественно) вообще был правильный пацан, который службу знает. Причины такого особого отношения крылись в следующем. Во-первых, это был первый и, возможно, единственный воин, который сразу его послал в первый же день по прибытии в часть. То, что это получилось случайно, как-то уже забылось. Просто Гриня был одет по-гражданке и начал строить духов, как только они спрыгнули с машины. Во-вторых, Семён отучился больше двух лет в мореходке. И даже был там старшиной роты, что формально соответствовало статусу Грини здесь. Ещё дополнительный плюс в глазах Грини почему-то добавил и тот факт, что Семёна оттуда выгнали за самоволки. На гарнизонной губе Семён честно, больше положенного срока отчалился, но не ныл и рапорта на Гриню не подал. Хотя и забрали Сёму почти на неделю позже только по его, Гринчука, вине. Гриня просто-напросто услал полковой автобус в соседнюю часть за картофаном к зиме, а заехать за арестантиком было не по дороге. Хорошо, пайку с соседом по камере делил, на довольствие-то только на срок ареста ставили… Ну и, конечно, главное, что Семёна призвали из института. Для человека с пятью классами образования и школой прапорщиков за плечами, видимо, это был почти Ландау. Он так и называл его, как он сам выражался, «по первичному половому признаку» – Студент.
Итак, шли сборы на полигон. Ефрейтора Виноградского, конечно же, Гриня не мог оставить в части. Это было не в его власти, раз солдат был внесён в списки полигонщиков. Это была постоянная такая прапорская шутка, типа смешная. Связано это с тем, что однажды во время боевой готовности Виноградский, чтобы удобнее было лазить по трёхметровому планшету и сопровождать