Черная Принцесса: История Розы. Дана Ви
за ровно сидящими впереди нее однокурсниками. Она вполне могла продолжить видеть «седьмые», а там и «девятые сны». Но преподаватель так дотошно и долго скребла белым мелом по деревянной темно-коричневой доске, что она сдалась.
Вопреки тому, что она была довольно нестарой человеческой женщиной. Возраста тридцати-тридцати пяти лет. «Умные доски» и «проекторы», как компьютеры и ноутбуки, были не для нее. И слыли «пустым звуком». Ей по вкусу были «старые технологии».
Вроде, выцветшей и не стираемей начисто, практически никогда, доски. Из-за въевшегося в нее, в трещины древесины, мела. Самого мела и серой старой тряпки. Конспекты в тетрадях и от руки ручками. Не в электронном виде! И не из электронных материалов. Разве, из учебников и учебных материалов. Ее личных конспектов и записей.
Откуда она и диктовала сейчас тему. Держа достаточно толстую темно-синюю тетрадь левой рукой. С «разлиновкой» в черную мелкую клетку. И в белой матовой обложке. С отпечатками меловых пальцев. Правой рукой она черкала буквы на доске.
Преподавателем была миниатюрна, но достаточно высокая брюнетка. С тугим длинным хвостом темных, даже черных, волос. Сдобренных лаком и парочкой «невидимых» шпилек и заколок. «Женщина с иголочки» и без «петухов». Ее редко можно было встретить с распущенными волосами, достающими до поясницы.
Но и в чем-то легком и открытом. Помимо строго серого костюма из пиджака, поверх накрахмаленной белой рубашки, и юбки-карандаш до колена. Тоже было встретить нереально. Черные плотные колготки, в тон лакированных лодочек на высокой шпильке, были чуть ли не «священным атрибутом». Никогда – носки или чулки. Как и плотная косметика на лице.
От природы черные глаза, в «обрамлении» таких же черных длинных ресниц, и черных широких бровей, не требовали подкраски и акцента. Разве, бледные губы просились на блеск. И то светлый и «раз в пятилетку». В паре – со скулами под розовые румяна. Редко, но метко! И так тонко, что не всегда можно было понять, а есть ли что-то из того. Так же, правило касалось и ногтей средней длины под бесцветными лаками.
Смуглая кожа давала ей полное право не покрывать ее чем-то, что могло «оттенить» ее и скрыть бледность. «Затонировать» и запудрить. Чего, кстати, она не любила и у студенток, как и студентов… Последних, правда, было меньше. И редко, когда можно было увидеть их среди «камикадзе». Решивших дерзнуть и «переборщить» с ярким тоном теней или помады. Тем более, лака для ногте! Подобные же «мазохисты», сразу отправлялись радовать «уборные». Чуть ли не под «конвоем» смывая всю эту «красоту».
По причине «староверства» и любви к всему «старому-доброму», она и не брала «усовершенствованные техникой» аудитории. Как и аудитории со столами, уходящими рядами под самый потолок. Ей было важно быть вблизи всех, если не видеть, то иметь возможность обходить всех.
Все стулья и столы были из одного светло-коричневого дерева, на серых железных ножках. И ровные настолько, что «выстилали» пятую точку к концу всего. Как, что ни на есть, «брусок». Стены были пусты