Юрьев день. Станислав Хабаров
за точку пустоты. Спутник пустоты, зонд в космосе, на якоре, в ловушке гравитационных сил.
Глава 6
Аэропорт жил обычной налаженной жизнью. Объявлялись отправления. Однако Славка не мог усидеть на месте. Время от времени он подходил к ожидающим и сообщал:
– Дозвонился до Катогощина, спрашиваю: «В чём дело?». «Что-то с бортом, говорит, – а что у вас Зайцев на ТП натворил?» До них только, оказывается, дошло. «Не натворил, – говорю, – а сотворил».
– Пошла твоя слава гулять по свету, Маэстрик, – вздохнул Аркадий Взоров.
– Тебе и орден теперь запросто дадут. Признайся честно – ждёшь ордена?
– А ты бы на месте Маэстро не ждал, требовал, – усмехнулся Вадим.
– Нет, Вадим Палыч, – вздохнул Взоров, – не тот период. Бывают моменты, когда всё равно и хочется на пенсию.
– Один наш начальник лаборатории, – подсказал Чембарисов, заделался смотрителем маяка.
– Не верю. Так возникают легенды.
– Легенды возникают не так. На фирме один на очереди стоял, на жилье. Подходит очередь, ему дают, а он отказывается. Снова дают и опять отказывается. О нём в народе слава пошла: «Бескорыстный, мол». А он квартиру с ванною ждал.
– И о Маэстро легенды пойдут, а, помню, пришёл доверчивый и тихий.
– Зато теперь – орёл.
– Все мы – орлы, – добавил Чембарисов.
– Ну, нет, – улыбнулся Вадим, – ты – совсем наоборот.
– Выходит, решка, – не унимался Чембарисов.
– Скажу тебе по секрету, ты – много хуже.
– А как его разыграли в первый раз?
– Что-то с отделом режима.
– Это что, – мечтательно сказал Славка, – вспоминаю картинку, перед которой предыдущие – семечки. Зайцев первый раз на ТП. Представляете? Глаза – «во». – Славка руками показал, – внутренним огнём светятся. Первую ночь не спал, всё воду пил.
– Не надо, – возразил Вадим противным голосом, – это – святое.
– А эти алкоголики (он с испытателями вначале жил) нашли отдушину. Сперва ему телеграмму склеили, а затем с будильником…
– Проспать боялся, – обрадовался Чембарисов.
– Ночи-то короткие. Не успеешь заснуть, светает. А Юра проснётся, зарядку сделает, умоется, и как настоящий советский человек, будит других. Они и поставили ему будильник на три часа. Он будит, а те рычат, на часы показывают. Совсем затюкали. Он у них и на гире спал.
– Как на гире? – удивился Аркадий Взоров.
– А запросто. Заснёт, а ему гирю в постель, двухпудовую, для компании. Поворочается, поворочается, Юра, и с гирею спит. Раз кровать с Юрой на улицу вынесли. В комнате душно, мол, накурено. Ночью дождь. Дождь, не дождь, просто с неба чуть-чуть покапало. Юра проснулся и обалдел. Верно, Юра?
– Совсем не так было.
– Конечно, не так, по-твоему, – картинно вздохнул Вадим. – Надо же так память расстроить.
– О славное время, – поддакнул Взоров, – когда, конечно, всё было иначе.
В действительности