Юрьев день. Станислав Хабаров
их встретились. Она улыбнулась, покраснела, но глаз не отвела. Маэстро даже вспотел: «Такого не может быть. Разве жизнь не учила, что всё это не для него».
– Юра, нужно…
Но болтать больше не хотелось.
– Ничего мне не нужно, – перебил он.
– Все слышали? Юре ничего не нужно. Он у нас – святой.
– Святыми становятся после смерти.
– А мы убьем его и увековечим.
– Но нужен подвиг.
– У Юры есть подвиг: о деве и змее.
– Каком, зеленом?
Она смотрела на него. «Нет, это невозможно», – подумал Маэстро, и снова прошлое нахлынуло на него. С уходом солнца шоссе перед гостиницей оживилось. Постукивая каблучками-гвоздиками, проходили немногие женщины, жившие на площадке, и этот стук был слышен издалека. Многие, услышав его призыв, выглядывали из окон. А они, местные девушки, шли по своим делам: в столовую, которая закроется вот-вот, в клуб за билетами в кино, в библиотеку. Но вид у них был такой, словно шли они на свой первый бал: белоснежная кофточка, продуманная прическа, модельные туфельки – ни дать, ни взять, девчонка с улицы Горького. Весь день они работали: в архивах МИКа, библиотеке, столовых, в сборочном, но вечерами они были местными девушками, одетыми с картинки, которыми любовались все.
Славка чуточку опоздал.
– Заварушка маленькая приключилась, – объяснил он. – А ты молодец, рассматривал он покупки, – присваиваю тебе звание – молодец.
– А что случилось?
– На имитаторе не проходит сигнал. Правда, не штатный. Придумали тут проверочку. Запросили Красноград. Летит уже голубчик, твой начальник. Да, кончилась твоя беспривязная жизнь.
– А кто?
– Вадим.
– Да, ну? – удивился Маэстро.
– Давай бутылки.
Славка сунул бутылки в умывальник и открыл кран. Вода, журча, заскользила по их выпуклым бокам, исчезая в раковине так же, как она пропадала в ненасытной высушенной солнцем земле.
– Пошли поужинаем.
Они вернулись в гостиницу весёлым табуном. В вестибюле Маэстро и Славка со снисходительным видом подождали, пока Капитолина справлялась о письме. Проходящие взглядывали на девушек, затем на них, их ожидающих, и они резко выросли в их глазах. Когда Славка вынул из кармана ключ, и они ввалились из общего коридора в темный коридорчик прихожей, начались «ахи» и «охи», потому что на полу стояла вода. Наклейка одной из бутылок в раковине залепила сток, и вода, переливаясь через край, тяжело хлестала на пол.
– За работу, синьор, – скомандовал Славка, – а я пока развлеку гостей.
Маэстро нашел тряпку, разделся по пояс и, засучив брюки, начал собирать воду. Изредка он появлялся в комнате и частично слышал разговоры через открытую дверь. Говорил больше Славка, гости отмалчивались. Они сидели на покрытых одеялами постелях, осторожно отвечали и смеялись, переглядываясь, как будто знали что-то, неизвестное другим. Только первый раз, когда он появился в комнате босой с засученными штанами, обнаженный по пояс, с тряпкой в руках, они дружно засмеялись.
– Как