Я уеду отсюда. Лиана Васильевна Романова
нужно сделать операцию и взять биопсию – анализ состояния лимфоузлов, чтобы поставить точный диагноз.
Я боюсь напугать Лиану и не знаю, как объяснить, что ей будут делать операцию. Дочке всего 3 года.
Каждый день в операционную на грохочущей металлической каталке везут детей. Дочка боится каталки и просит меня, чтобы её врач отнес в операционную на руках.
Хирург Волосов по нашей с ней просьбе несет Лиану на руках и проводит операцию.
Без каталки дочке не так страшно. Анализы плохие. Диагноз подтвердился.
От горя я не нахожу себе места. Я должна жить вопреки отчаянию. Я должна надеяться.
В больницу к нам никто не приходит.
У нас нет ни запасной одежды, ни средств гигиены, ни поддержки, ни гостинцев для Лианы.
Васька пришёл один раз пьяный, я прогнала его, чтобы приходил трезвый. Больше его не было. По–всей видимости, трезвость к нему не явилась.
Свекровь не пришла ни разу. Поскольку она работает в больнице (хоть и не в той, где мы лежим), медики её знают, я через чужих людей прошу, чтобы Евдокия передала нам сменную одежду. Мою просьбу выполнили и этим ограничились.
– Ничего, родишь ещё – говорит Евдокия – у меня вон четвёро не пелёнаны выросли. Привяжу к дереву за ногу, и иду в поле работать. Приду, а у него черви аж под губой от мух. И ничего – выросли…
Лиане начинают делать химиотерапию. Вен для капельниц у неё нет. На ноге делают разрез и достают венку, в которую все время капают ядовитое лекарство, чтобы помочь справиться с тяжелой болезнью.
По моим щекам всё время текут слезы, Лиана замечает и утешает меня: «Мне совсем не больно».
Дочка ведет себя стойко. Никогда не плачет и успокаивает меня.
С венкой, куда капают лекарство, происходит что–то не так. Врачи говорят, что ножку можно потерять. Нога раздута, дочка не может ходить.
Около полугода мы лежим в больнице. Я молюсь за дочку, за её ножку, за жизнь.
Ногу, каким–то чудом спасли. Курс химиотерапии закончен. В апреле нас выписывают. На улице очень тепло, снег растаял, и огромные ручьи текут реками по улице.
Такие же ручьи текут у меня из глаз.
Мы с дочкой в зимней одежде. Когда нас положили в больницу, Лиана была в цигейковой шубке, меховой шапке и валенках. Я тоже – во всём зимнем. Лиана не может понять, почему она в шубе. Я боюсь её простудить.
Я пытаюсь нести ослабленного ребенка в жаркой одежде через весь город домой. Домой, где нас не ждут, в валенках по лужам.
Горе душит. Но мне нужно быть сильной.
Яркая и солнечная апрельская погода еще большим контрастом подчеркивает безысходность ситуации и подрывает мой падающий дух, от свалившегося на плечи непосильного горя.
Несмотря на лучи весеннего солнца перед моими глазами черно.
Обидно, что мы не замечаем, как самые важные моменты в жизни проходят, а мы не успеваем ими насладиться. Я бежала, бежала по жизни, а сейчас в один миг – всё рушится.
И только сейчас, когда я стою на краю, когда всё, что дорого ускользает из рук, я понимаю, насколько