В объятьях звёздного сиянья. Владимир Алексеевич Липатов
на поляну с сеном. Она представила себе блестящего от пота, с граблями в руках, под несусветной жарой Ершова. Как он там всё это терпит. Да к тому же голодный. Вспомнились слова деда:
– Колька на несколько дней уехал в заповедник, в свою лабораторию. Так, что Санёк один в этом сезоне с сеном мается. Что ест? Покупает хлеб и консервы. Да тётка Маланья снабжает его козьим молоком, а иногда чем-нибудь печёным потчует.
Девушка вспомнила картинку – в тени копны сена, под салфеткой стоит бутылка молока, лежит небольшой кусок пирога и жестяная банка, ещё не вскрытая.
Настя вылезла из гамака и пошла в дом.
– Дед! Она тронула его за плечо. Я пойду на речку, искупаюсь. Хорошо! Иди! Да, вот ещё что. Налей в широкогорлый термос окрошку, да возьми пирожков. Накормишь Саньку. Небось, голодный там. Ты, ведь, всё равно пойдёшь через поляну.
И мне принеси пирог и молока немного.
– Сейчас!
Выполнив указания деда, Настя прошла в свою комнату, надела, с непонятным абстрактным рисунком, купальник и оглядела кругом своё отражение в зеркале. Осмотром осталась довольной.
Пройдя на кухню, открыла холодильник, достала кусок копчёной колбасы, и положила в корзинку из тонких ивовых прутьев, где уже стоял термос с окрошкой, лежала тарелка с ложкой и завёрнутые в бумажное полотенце пирожки. Подумав, налила в бутылку «живой» воды.
Укрыв голову широкополой соломенной шляпой, она вышла из дома.
Зной стоял такой, что, казалось, звенит небо. Пройдя заросли орешников, Настя увидела поляну в изменённом состоянии. По всей её длине стояли небольшие стожки сена.
Саша, собирая сено, и укладывая его в стожки, время от времени поглядывал в сторону села. С дальнего конца поляны он увидел фигурку девушки. Настя!
Он воткнул вилы в незаконченный стог, и пошёл к берёзе встречать девушку.
– Я не думал, что ты придёшь.– Такой фразой он встретил Настю.
– А я подумала, что ты здесь с голоду скончаешься. Вот и пришла тебя накормить.
– Почему ты решила, что я голодный?
– Дед подсказал. Да и сама я здесь видела твой продовольственный паёк на целый день, а может и на следующий. Вот окрошка, вот пироги и колбаса, доставая из корзины еду, говорила девушка.
– Пироги дед пёк?
– Обижаешь!
– Ну, извини! Я знаю, что дед, кроме блинов, стряпать ничего не умеет.
– Ну, конечно! Мой дед всё умеет! – обиделась за деда Настя. – Присаживайся, ешь, а то обратно унесу.
– И увидишь утром омытое росой холодное тело бедняги Санька, – отшутился Саша. – Мне надо сначала умыться. Пойдём на речку. Ты же хотела купаться.
– Пойдём. – Настя достала из корзины сумочку и большое полотенце. – Что стоишь столбом? Пошли!
Минут через пятнадцать ребята вышли к речке.
– Вот он, Гришкин омут, – показал Саша рукой на большое закругление в излучине реки.
С той стороны, откуда они пришли, берег полого спускался к воде. Другой берег краснел крутым глинистым обрывом, а над ним темнели густые серые заросли ольхи.
– Видишь, –