Львовская гастроль Джими Хендрикса. Андрей Курков
машины под этими домами чаще всего стоят. Если бы не туман – никаких проблем.
Пан Ярек резко застонал, бросил руки в пах, зажал между ляжек, затянутых в джинсы, так, словно хотел их согреть.
Тарас покосил взглядом на пассажира. На его губах появилась едва заметная улыбка. Решительнее нажал на педаль газа, и машина понеслась по плотно затуманенной улице как бешеная.
В глазах Тараса застыли одновременно азарт и страх. Страх присутствовал на самом кончике его взгляда, упиравшегося вместе с лучами фар в туман. И хоть фары пробивали туман метров на двадцать, но, появись на дороге какая-нибудь преграда, неважно – живая или нет, машину вовремя было бы уже не остановить. Мокрый булыжник не намного лучше обычного гололеда.
Неожиданно «опель» подбросило так, что Тарас, в этот раз не пристегнутый, коснулся макушкой потолка салона. Поляка тряхнуло посильнее, и он сцепил зубы, словно пытаясь остановить вой, пытавшийся вырваться из его нутра наружу.
Тарас бросил нервный взгляд на пассажира.
– Стой, стоп! – заорал пан Ярек, расцепив зубы, и тут же словно судорога скрутила всё его тело. Скрутила и сразу же отпустила. Он обмяк, как-то весь сжался, опустил локти к ногам. Губы на его побледневшем лице вытянулись в трубочку, словно он собирался свистнуть.
Тарас ударил ногой по педали тормоза. «Опель» бросило к бровке.
Поляк протянул левую руку к Тарасу. Рука дрожала. Тарас мгновенно, заученным движением вытащил из-под своего сиденья литровую стеклянную банку и передал поляку.
Выключил двигатель. Замер. Туман с навязчивым любопытством облепил собою «ослепшую» машину и ее обитателей.
А пассажир, продолжая стонать, открыл дверцу. Торопливо и одновременно неуклюже выбрался наружу. Остановился спиной к машине, спустил джинсы, наклонился вниз. Рукава кожаной куртки странно-жестко шелестели из-за движений его рук.
Тарас закрыл глаза. Нет, особой усталости он не ощущал. Его биологический ритм давно включил в себя ночные поездки по городу. Просто туман обычно не входил в его планы. Туман всегда мешает. Но всё-таки туман куда лучше, чем снег или гололед! А ведь выпадет снег, потом расстает, потом снова ударит морозец – и всё, прощай, заработок, до весны! Удивительно, что работа, как-никак напрямую связанная с медициной, и та может оказаться сезонной! Хотя существуют же сезонные заболевания! Тарас, правда, к лечению этих сезонных заболеваний никакого отношения не имел. В этом, пожалуй, и заключался главный парадокс.
В полной тишине прозвучал звонкий удар камешка о стекло, и тут же зажурчал ручеек – поляк мочился в дрожащую в его руках стеклянную банку.
Потом бжикнула железная «молния» – поляк застегнул «молнию» то ли на джинсах, то ли на куртке.
До ушей Тараса долетело тяжелое и частое дыхание пассажира. Тот еще стоял, теперь неподвижно и беззвучно. Стоял перед спящим трехэтажным домом, перед спящими окнами города. Он находился метрах в двух от фасада здания, и даже в этом коротком промежутке между камнем и человеком,