Полное собрание сочинений. Том 19. Анна Каренина. Части 5-8. Лев Толстой
Семеныч пишет сочинение о питании и…
– Ну, уж не путайте! Это всё равно, о чем. Дело в том, что я точно люблю каракатицу.
– Но она не помешает вам любить жену.
– Она-то не помешает, да жена помешает.
– Отчего же?
– А вот увидите. Вы вот хозяйство любите, охоту, – ну посмотрите!
– А нынче Архип был, говорил, что лосей пропасть в Прудном и два медведя, – сказал Чириков.
– Ну, уж вы их без меня возьмете.
– Вот и правда, – сказал Сергей Иванович. – Да и вперед простись с медвежьею охотой, – жена не пустит!
Левин улыбнулся. Представление, что жена его не пустит, было ему так приятно, что он готов был навсегда отказаться от удовольствия видеть медведей.
– А ведь всё-таки жалко, что этих двух медведей без вас возьмут. А помните в Хапилове последний раз? Чудная была бы охота, – сказал Чириков.
Левин не хотел его разочаровывать в том, что где-нибудь может быть что-нибудь хорошее без нее, и потому ничего не сказал.
– Недаром установился этот обычай прощаться с холостою жизнью, – сказал Сергей Иванович. – Как ни будь счастлив, всё-таки жаль свободы.
– А признайтесь, есть это чувство, как у Гоголевского жениха, что в окошко хочется выпрыгнуть?
– Наверно есть, но не признается! – сказал Катавасов и громко захохотал.
– Что же, окошко открыто… Поедем сейчас в Тверь! Одна медведица, на берлогу можно итти. Право, поедем на пятичасовом! А тут как хотят, – сказал улыбаясь Чириков.
– Ну вот ей-Богу, – улыбаясь сказал Левин, – что не могу найти в своей душе этого чувства сожаления о своей свободе!
– Да у вас в душе такой хаос теперь, что ничего не найдете, – сказал Катавасов. – Погодите, как разберетесь немножко, то найдете!
– Нет, я бы чувствовал хотя немного, что, кроме своего чувства (он не хотел сказать при нем – любви)… и счастия, всё-таки жаль потерять свободу… Напротив, я этой-то потере свободы и рад.
– Плохо! Безнадежный субъект! – сказал Катавасов. – Ну, выпьем за его исцеление или пожелаем ему только, чтоб хоть одна сотая его мечтаний сбылась. И это уж будет такое счастье, какое не бывало на земле!
Вскоре после обеда гости уехали, чтоб успеть переодеться к свадьбе.
Оставшись один и вспоминая разговоры этих холостяков, Левин еще раз спросил себя: есть ли у него в душе это чувство сожаления о своей свободе, о котором они говорили? Он улыбнулся при этом вопросе. «Свобода? Зачем свобода? Счастие только в том, чтобы любить и желать, думать ее желаниями, ее мыслями, то есть никакой свободы, – вот это счастье!»
«Но знаю ли я ее мысли, ее желания, ее чувства?» вдруг шепнул ему какой-то голос. Улыбка исчезла с его лица, и он задумался. И вдруг на него нашло странное чувство. На него нашел страх и сомнение, сомнение во всем.
«Что как она не любит меня? Что как она выходит за меня только для того, чтобы выйти замуж? Что если она сама не знает того, что делает? – спрашивал он себя. – Она может опомниться и, только выйдя замуж,