Дни черного солнца. Н. К. Джемисин
природе вещей не положено зримо представлять себе что-либо, какое там рисовать, да еще и похоже! Большинство горожан, полагаю, не обратили бы внимания на подобное противоречие… однако Блюстители Порядка и те, в чьи обязанности входило вынюхивать запрещенную магию, могли счесть это подозрительным. Я, собственно, дожила до своих лет в основном благодаря осторожности.
И тем не менее… Я повертела мелок в руках, потерла пальцами его гладкие крошащиеся бока. Цвета для меня, вообще-то, мало что значили, будучи просто свойствами сущего, но я привыкла как-то называть свои мелки и краски. Цвет – это ведь не просто то, что мы видим. Вот этот мелок, к примеру, обладал горьковатым запахом. Это не была горечь съедобной пряности, скорее, так пахнет воздух высокой горной вершины, слишком разреженный для дыхания. Такой цвет я считала белым, и для образа, сложившегося у меня в голове, он подходил идеально.
– Я рисую картину, – прошептала я и принялась за дело.
Для начала я очертила чашу неба… Нет, не того Неба, которое дворец Арамери. И не того, которое превыше дворца и даже Древа; я его, кстати, никогда и не видела. Под моей рукой возникала тончайшая, почти пустая твердь, витавшая где-то во вздымающихся облаках. Я нанесла густое основание, щедро потратив обе имевшиеся у меня палочки белого мела. Остался лишь маленький кусочек; что ж, повезло. Потом я стала втирать в белый слой толику синего, совсем немного. Яркий синий плохо подходил для того неба, которое сияло у меня в голове, он казался мне почти жирным. Я обеими руками выровняла голубизну, потом добавила еще один цвет – я считала его солнечно-желтым. Да-да, все правильно! Я налегала на мелок, привнося в рисунок тепло, пока оно не сгустилось посередине в источник сияния. Теперь там горели сразу два солнца: одно – громадное, другое – поменьше. Солнца двигались, вращаясь в нескончаемом взаимном танце. Быть может, мне удастся…
– Эй! – окликнули меня.
– Погодите чуть-чуть, – пробормотала я.
Настала очередь облакам появиться в моем небе. Это будут мощные тяжелые тучи, готовые пролиться дождем. Я поискала мелок, который пахнул бы серебром, и нашла подходящий. Вот бы мне побольше темно-синих и черных!
Теперь – птицы. Конечно же, в таком пустом прозрачном небе должны лететь птицы. Только перьев у них не будет…
– Эй!
Что-то прикоснулось ко мне. Я вздрогнула, выронила мелок и заморгала, выныривая в реальность.
– Что… что такое?
Моя спина тоже словно очнулась, отзываясь каждым синяком, каждой мышцей, надсаженной накануне. Сколько я просидела на корточках над рисунком? Я охнула и потянулась рукой к пояснице.
– Спасибо, – сказал голос.
Говорил мужчина, причем не особенно молодой. Голос не принадлежал никому из знакомых – уж всяко не Вурой, хотя тембр похожий. Потом я вспомнила, где слышала его. Это был один из моих нынешних конкурентов, громче прочих зазывавший к своему лотку покупателей.
– Хорошую ты уловку придумала, –