Смерть в овечьей шерсти. Найо Марш
начал Аллейн.
– Послушайте, сэр, – резко произнес Фабиан. – У меня были все основания позвать вас сюда. Хотя вам это может и не нравится. Конечно, можно отвергнуть мои домыслы как чистейший вздор. Вас наверняка напичкали официальной информацией об этом несчастном деле. Не так ли? Все эти протоколы! Вы, вероятно, думаете, что любой из нас мог выскользнуть из сада и войти в стригальню. Однако, кроме постоянного раздражения, которое мы испытываем по отношению к Флосси, никто из нас не имел причин ее убивать. У нас сложилась вполне сносная компания. Флосси, разумеется, пыталась нами руководить, но все мы не слишком-то под нее прогибались.
Помолчав, он неожиданно уточнил:
– Это почти все. По-моему, Флосси была убита, потому что кто-то знал о ней нечто ужасное. Я имею в виду, что персона, которая, для меня например, была просто миссис Рубрик, для кого-то была чудовищем, заслуживающим смерти. Представление о Флосси, имеющееся у каждого из нас, сильно отличается от того собирательного образа, который может сложиться у стороннего наблюдателя. Или я, по-вашему, несу несусветную чушь?
– Женщин подчас убивают, когда они случайно встревают в чужие дела или за какой-нибудь глупый промах, никак не связанный с их характером.
– Да. Но в глазах убийцы она навсегда останется врагом. Не кажется ли вам, что если убийцу вынудить говорить о жертве, то он так или иначе себя выдаст? При условии, что собеседник проявит должную проницательность.
– Я всего лишь полицейский в чужой стране, – возразил Аллейн. – Не переоценивайте мои возможности.
– Слава Богу, хоть не поднимаете меня на смех, – совсем по-детски обрадовался Фабиан.
– С какой стати? Хотя я вас не совсем понимаю.
– Официальное следствие зашло в тупик. Оно продолжается уже больше года. Они бесконечно копаются в мало значащих подробностях. Все действительно важное уже содержится в имеющихся протоколах. Вы их видели. Из них никак не следует, что убийство миссис Рубрик имело хоть какую-то подоплеку.
– Иными словами, мотив убийства отсутствует, – улыбнулся Аллейн.
– Именно так. Я слишком витиевато выразился. Если фактические улики ничего не говорят о мотиве преступления, вдруг что-нибудь подскажет коллективный портрет Флоренс? – лихорадочно оживился Фабиан.
– Если мы сумеем его нарисовать.
– Почему бы и нет? – настаивал Фабиан.
Аллейну стало ясно, что все пережитое не прошло для его собеседника даром – изрядно расшатало – нервную систему.
– Если собрать нас всех и разговорить, вы как специалист с непредвзятым взглядом обязательно сумеете что-то из этого извлечь. По тембру наших голосов, по оговоркам, по уверткам. Человек с вашим опытом умеет распознавать такие знаки. Вы согласны?
– Человек с моим опытом должен относиться к таким знакам с большой осторожностью, – ответил Аллейн, стараясь не допустить в голосе назидательности. – Их нельзя считать уликами.
– Да, но в совокупности с уликами?
– В этом случае