История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 7. Джованни Джакомо Казанова
успокоившись, вполне удовлетворенный моим объяснением, стал обращаться к ней с разными предложениями, пытаясь разговорить, но все было напрасно. Он вел долгие беседы с ее мужем, о сотне разных предметов, рикошетом пытаясь вовлечь в разговор даму, но ее прекрасный ротик не раскрывался.
Красота ее лица была совершенна: голубые глаза прекрасного разреза, чистая белая кожа, живой алый румянец, прекрасные руки, пухлые и тонкие кисти, фигура говорила о том, что ее грудь превосходна, и ее волосы светло-каштанового цвета, без пудры, внушали самое благоприятное представление обо всех ее красотах, которые не были видны. Несмотря на все это, я думал, вздыхая, что со своей грустью эта женщина вполне может внушить любовь, но это чувство не может быть долговечным. Доехав до Лилля, я решил не иметь с ней больше дела, потому что, может быть, она безумная, или в отчаянии от того, что должна жить с человеком, которого терпеть не может, и в этом случае она внушает мне жалость; но я не мог ей более простить того, что, будучи порядочной и обладая некоторым воспитанием, она не должна была бы сегодня участвовать в моей прогулке, понимая, что со своей грустью она внушает лишь антипатию.
Что же касается так называемого Стюарта, что был с ней, то ли мужа, то ли любовника, у меня не было особых оснований слишком философствовать над тем, кто он такой. Он был молод, лицом ни хорош, ни дурен, личность его ни о чем не говорила, и его разговоры обличали в нем невежду и животное. Нищий, без единого су и без талантов, как смог он увлечь по Европе эту красотку, он, который, без всякого снисхождения, не смог бы найти, на что существовать, разве что на бирже дураков? Он знал, возможно, что мир ими полон, но опыт должен был научить его, что на них нельзя рассчитывать. Этот ничтожный человек заслуживал презрения.
Прибыв в Воклюз, я целиком обратился к Дольчи, который бывал здесь сотню раз и который любил Петрарку. Мы оставили нашу коляску в Апте и пошли к этому знаменитому фонтану, который был в этот день в самом большом разливе. Природа явилась архитектором обширной пещеры, откуда он изливается. Пещера находится у подножия скалы, прямой, как стена, более ста футов высотой и такой же ширины. Она представляет собой портал в форме арки, в половину этой высоты, откуда поток воды вытекает в таком изобилии, что с самого зарождения заслуживает названия реки. Это Сорг, который затем теряется в Роне близ Авиньона. Нет в мире воды, более чистой, чем в этом фонтане, потому что за столько веков скалы, по которым она течет, нисколько не окрасились. Те, кому эта вода внушает ужас, потому что кажется черной, не понимают, что сама пещера, мрак которой непроницаем для глаз, должна придавать воде такую видимость.
Chiare, fresche, e dolci acque
Ove le belle membra
Pose colei che sola a me par donna.[7]
Я захотел подняться на вершину скалы, где стоял дом Петрарки, развалины которого я увидел, проливая слезы, как их пролил Лео Алатиус при виде могилы Гомера; и так же плакал я шесть лет спустя в Арке, где Петрарка умер, и где дом, в