Разрыв. Этот длинный, длинный день. Юрий Витальевич Яньшин
ряда и дальше было запружено теми, кто не сумел попасть на саму Красную площадь и поэтому довольствовался лицезрением военной техники на ее подступах. Ничего не понимающие граждане, многие из которых держали на руках своих детей, услыхав сначала грохот взрыва, а затем живую лавину несущихся навстречу людей сначала немного отпрянула назад, а затем сделала неуклюжую попытку развернуться, но тут же была смята ревущей толпой.
Военные, в противоположность цивильным, воспитанные в духе дисциплины и взаимовыручки, бросились, как по команде, в противоположную сторону, то есть к эпицентру происшествия, туда, где по их здравому мнению нуждались в их помощи раненые и случайно уцелевшие люди. Уже через минуту, пользуясь обломками длинных скамей гостевой трибуны, как импровизированными лестницами, военные начали доставать из глубокой воронки, образовавшейся в результате чудовищного взрыва, тех, кто еще подавал хоть какие-то признаки жизни и тех, кто уже не подавал никаких. В дыму от пожара и пыли, не желавшей оседать, а потому клубящейся и не дающей дышать, трудились все, абсолютно не разбирая национальности. Здесь были рядом армяне и азербайджанцы, индусы и китайцы, узбеки и киргизы. Сила взрыва, проведенного на сравнительно небольшой глубине, была такова, что от тех, кто находился в центральной части трибуны, не осталось почти никакого следа. Их тела разорвало на мелкие фрагменты, которые тут же уничтожил начавшийся пожар. Ближе к краям иногда попадались уцелевшие тела, и даже раненые. Видеокамеры бесстрастно запечатлели, как под руки уводили президента Лукашенко с разбитой головой. За ним, хромая ковыляли оба его сына, в душе наверняка благодарившие своего отца за врожденную обидчивость и упрямство, спасшие их жизни. Вытащили из-под обломков и президента Кыргызстана Жээнбекова. Кажется он еще подавал признаки жизни. Где-то вдалеке завыли первые сирены «скорой помощи». Какой-то услужливый дурак из ГУГО30, ретивый не в меру, не вовремя спохватился и над только что разыгравшейся трагедией тревожно и надсадно зазвучал сигнал «предупреждения о воздушной тревоге», который Первопрестольная не слышала уже более семидесяти пяти лет. Случившееся было настолько из ряда вон выходящим событием, что даже никто из всего на свете повидавших телевизионщиков так и не догадался прекратить жуткую трансляцию. Поэтому невольным свидетелем этого безобразия стала не только вся страна, но и весь мир, до которого еще не дошло, что кадры транслируемые в эфир навсегда изменят его.
III
Генерал Афанасьев так и продолжал находиться в ступоре с полуоткрытым от удивления и ужаса лицом. Подобная растерянность явно не красила его репутацию. Единственное обстоятельство, которое хоть как-то извиняло его в данной ситуации, было то, что в таком состоянии пребывал не только он один, но и все кто в этот момент находились
Главное Управление Гражданской Обороны.