М. Дурак. Майк Гиршовский
дательской системе Ridero
Что раньше – сегодня или вчера?
Где укоренены причины условного рефлекса по Ивану Павлову или, как принято говорить сейчас, «якоря»?
Как бы с самого раннего детства мне были ненавистны щи почему-то. И борщ. И поскольку в советской семье готовить отдельно – лишняя канитель, папа как бы в шутку жаловался, он любил поесть щец, а это случалось не дома, а только у бабушек – мамы да тёщи. В пионерском лагере, когда вокруг Земли летали Быковский с Терешковой, воспитательница пообещала родителям, что избавит их от беды. Усадила меня и заставила съесть пару-другую ложек этой гадости. Ну, выскочил из-за побеленного известкой стола и побежал в побеленный известкой сортир. Заперся в одиночном отсеке и звуками изображал рвоту, было смешно и противно, отыграл рыдания по полной, и тётка отстала. Вот, такие страсти-мордасти.
Через 12 лет, будучи вдвое старше, приезжаю в гости к любимой перед её отъездом учиться, моя самая сильная мечта, если вообще есть какая-то другая, жениться и жить с ней вместе, мечта, имеющая единственное основание – ощущение, что она хочет того же, но почему-то уезжает учиться, и ещё как бы почему-то – очевидное желание наших родителей того же… Вхожу, на нарядном по-свадебному столе дымятся тарелки с борщом для каждого из присутствующих. Борщ без сомнения наваристый. Молча поворачиваюсь и уезжаю.
Я видел её пару лет назад. Она так же прекрасна.
Сейчас на старости лет (это неискренне, но факт) много думается о существе времени.
Как бы предыдущее отвращение к щам источником имело ту самую психанувшую ревность к отъезду учиться.
Школа бальных танцев, вам говорят.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперед и два назад.
Якорь творится событием и расхлёбывается жизнью и до и после.
Прошлое ловит
Ловит прошлое меня,
То самое, которого не жил,
Без тоски о нём, ни дня
Не было тогда, ни сил.
Выветрилось всё давным-давно.
Нет следа ни от тоски ни от чего.
А события тех давних шестерён
Тик да так в сторонке о своём.
Будьте бдительны, друзья, —
Никто не вечен,
Только я пупком Земли верчусь.
Миллиарды «я» —
И каждый мной замечен
Или не замечен – ну и пусть.
День за днём – и «День за днём» в ТиВи,
И тик-так строчит живое швом.
Прошлое, где хочешь там живи,
Как когда-то с мамой под дождём.
Мне не разобрать, что было, а что – нет.
Буквы расплылись, очки, да, где очки?.
Мальчики и девочки любви.
Дальше – тихо-тихо, и – только свет.
Осипенко над КИНАПом
на дороге прямо к Богу
встречу женщину и вздрогну
нет пути в заносах снежных
деру дать от мыслей нежных
за столом опять сидят
он, она и ейный брат
братнин взгляд слегка тревожит… —
атеист! слепец! безбожник!
вспряну, дернувшись со сна,
не опасно – не она
О, МОРЕ
мне снился сон
где времена
пластами
срастались и слоились
а события
сливались в то одно
где я люблю тебя
а ты меня
всегда
до нашей встречи
и потом
когда мы сорок лет
не видели друг друга
во сне всё было
словно
рука в руке
хотя мы не касались
да и сказали
всего два-три слова
и не было моей вины
и сила
шла сквозь пласты времён сквозь нас
и нет других событий
вчера
Ты научила меня любви
Я пребываю там и поныне
Вижу снова слова свои
И —
запах полыни.
ПОЭТ КАК ШАМАН
Поэт создает возможность и право провозглашать – долгой, необъятной и рациональной распущенностью всех чувств. Все формы любви, страдания, безумия; он исследует себя, он поглощает все содержащиеся в нем яды только для того, чтобы сохранить их квинтэссенции.
Невыразимая пытка, когда