Россия и Польша. История взаимоотношений в XVII—XX веках. Юрий Николаевич Денисов
государю истинны, боящися Бориса, и рѣша вси яко несмотрениемъ нянекъ своихъ самъ, падъ на ножъ, заклался. Борис же посла воинство во градъ Углечь, и повелѣлъ лутшихъ людей мучити, а инныхъ в ссылки разослати, и градъ Углечь разорити, а все гнѣваяся на них за то, что они убили убийцовъ, никитку да Данилку, с товарищи. Царицу же Марию, матерь царевичеву, повѣле пострищи нуждою, и наречена бысть Марфа, и послал еѣ в заточение в Бѣлозѣрскую страну в монастырь николая чудотворца, зовомый новый, малъ и скудень зѣло, и тамо блюсти крѣпко повелѣ, и припущали, и пищу ей даваху зѣло скудну, и пребысть тако в таковой нуждѣ до смерти Бориса Годунова, до воцаренья Гришки Отрѣпьева» [40, 450].
Существует несколько описаний этих событий, но все они, за исключением некоторых эпизодов, не противоречат изложению летописного сборника, принадлежавшего Новгородскому Николаевскому Дворищенскому собору. Однако в глаза бросается явное отсутствие логики в этом повествовании.
Во-первых, сама сцена убийства на дворе, перед крыльцом княжеского дома, хотя и происходила в полдень, когда удельный княжеский двор отдыхал, но в довольно-таки заметном для ненужных свидетелей месте. Никакой поспешности в этом деле не требовалось, и можно было найти более подходящую ситуацию.
Во-вторых, уж очень быстро именно мать-царица появилась на месте гибели сына, и пономарь, кстати, оказался здесь, чтобы колокольным звоном собрать народ, который забил камнями не только якобы убийц царевича, но и еще 12 человек их товарищей. То есть все сложилось так, чтобы и допросить впоследствии было некого, а ведь в случае организации этого убийства Борисом Годуновым все должно бы быть на более серьезном уровне.
В-третьих, вся история создавалась как бы для большого народного резонанса: вот до чего уже временщик дошел! А ведь когда его сестра наконец-то должна была родить царского отпрыска, вся эта история была весьма некстати для Бориса Годунова.
В-четвертых, если царь Федор был настолько слаб умом, как об этом говорят его современники, то совсем не требовалось бы сжигать Москву, чтобы внушить ему нужные идеи и действия. Поджог Москвы, скорее всего, был выгоден тем, кто хотел дестабилизировать обстановку в столице и поднять народ против Бориса Годунова, а может быть, и против царя Федора.
В-пятых, зачем было так торопиться, чтобы вдовую царицу при таком ее горе насильно постригать в монахини и ссылать в дальний монастырь, ведь в отсутствие наследника трона она и ее родственники были уж совсем не опасны для временщика, даже если и пытались оговорить в этом деле его людей. Тем более не нужно было подвергать опале целый город Углич, жители которого были частью казнены, а частью разосланы по дальним городам России. А вот если были какие-то подозрения у Бориса Годунова о заранее задуманном участии Нагих и их близких людей во всех этих событиях и возможном наличии двойника Дмитрия, которого и убили, то устранение Нагих от какой-либо значительной деятельности