Самострел. Олег Блоцкий
доложили.
6
В деревне тайны хранить невозможно. Но на расспросы учителей: все ли в порядке дома – Колька Нефедов, взъерошенный и конопатый, не моргнув глазом, лишь заливаясь предательским румянцем во все щеки, отвечал, что все в порядке.
А дома было страшно. Пьяная матерщина отца, звон битой посуды, треск разрываемой материи, топот ног, стулья с задранными вверх ногами и Колька, намертво вцепившийся в мятую штанину отца, защищая мать с крохотным Петькой на руках.
В девятом классе в расстановке семейных сил произошел перелом: Нефедов-средний взял власть в свои руки.
Отец к этому времени окончательно спивался. Он высох, голос стал сиплым, будто ходил отец постоянно простуженным. Но пьяный боевой задор не иссякал. Как-то в очередной раз он поднял руку на жену. В это время в дом вошел Николай. Он подлетел к отцу, схватил его за рубаху и швырнул на пол. Глава семьи бросился на сына, но врезался головой в мальчишеский кулак и вновь впечатался спиной в скрипучие доски.
Нефедов-старший разбросал руки в стороны, захватил пальцами домотканый грубый половик и заплакал пьяными слезами от злобы и бессилия.
Николай ногой потянул ткань на себя, расправляя, и четко произнес, будто отпиленный кругляк одним ударом топора на две части расколол:
– Еще раз маму тронешь, убью. За тебя такого мне мало дадут. Зато мать с Петькой жить спокойно станут.
Отец съежился. Злобно сверкнули маленькие глазки, но промолчал.
Пить не прекратил, издеваться над семьей тоже, но делал это теперь подло, украдкой, за спиной у сына.
Николай подступал к заплаканной матери с расспросами. Та отмалчивалась, отрицательно качала головой и быстро смахивала ладонью слезинки.
Сын бросался к отцу.
– Што я? – возмущался тот. – Што я? Ну выпил с мужиками. Выпил, и все. У матери своей спрашивай, што она с кислой мордой ходит. А меня не замай.
Возле военкомата слезы безостановочно катились по опухшему материнскому лицу. Отец равнодушно курил и хрипло отхаркивался. Наверное, ошметки легких летели на землю. Петька обеими руками держался за широкую ладонь брата, хмурил светлые бровки и едва сдерживал слезы.
Нестройно оркестр от местного клуба заиграл «Прощание славянки».
Запричитали во весь голос женщины, и мать вместе с ними. Петька запрокинул голову, посмотрел на нее и тоже тоненько заскулил.
Нефедов взял отца за руку.
– Не угомонишься, приду из армии – за все рассчитаюсь, за каждую их слезиночку.
– Я што? Все будет нормалек. Служи, сына.
Глаза отца забегали по сторонам, а сам он полез целоваться к Николаю, широко распахивая слюнявый рот.
Нефедов, отстраняясь, пожал его руку и обнял мать. Частые трещинки морщинок густо разбежались вокруг глаз. Николай, стесняясь окружающих, поцеловал ее мокрую щеку и повернулся к братишке. Подбросил его вверх, поймал, прижал к груди на мгновение и, опуская на землю, шепнул: «Мамке помогай. Теперь ты за главного. Не расстраивай ее».
Петька затряс головой и еще сильнее заплакал.
Из кузова грузовика видел