Кошка, шляпа и кусок веревки (сборник). Джоанн Харрис
вкусно пахло чем-то жареным.
– Ты уверена? – спросил Усач, в упор посмотрев на меня. Сам он выглядел совершенно спокойным, но мне показалось, что он вспотел; может, от жары, а может, и от чего-то другого. Мартышка стоял с ним рядом, держа под мышкой свой резиновый круг, и от возбуждения так таращил глаза, что были видны белки.
– Что, страшно стало? – поддразнила я Усача.
Он лишь молча пожал плечами, словно желая сказать, что плыть до омута в Большой Впадине очень далеко, однако его это вовсе не пугает, хотя это самое опасное место на ближних порогах, да и река здесь разливается прямо-таки невероятно широко.
– Ну, хорошо, – сказала я, и мы снова посмотрели друг на друга.
– Ты плыви первая.
– Нет, ты!
Лицо Усача было точно вырезано из дерева – такое же застывшее и темное; и по нему ничего нельзя было прочесть.
– О’кей. Тогда поплывем вместе.
– Нет, парень, – растерянно сказал Голливудский Красавчик. – Это слишком рискованно! – Вообще-то он был прав: плыть на такое расстояние, да еще и пересекая стремнину, безопасней по очереди, в одиночку; при этом надо как можно точнее рассчитать и расстояние, и угол поворота, исходя из собственных возможностей, потому что отклонишься хоть на дюйм не в ту сторону и запросто можешь погибнуть – либо в водоворот засосет, либо вдребезги расколошматит об острые подводные камни. А уж если два человека, плывущие рядом, невольно столкнутся друг с другом, точно плавучие травяные островки, да их еще и развернет при этом поперек течения, тогда все, обоим хана.
– Хорошо, – сказала я. – Поплывем вместе.
Даже если никому ничего ни доказывать, ни показывать не нужно, мы всегда тренируемся, прежде чем сделать длительный заплыв. Сперва пару раз сплаваем до Горки; затем один-два раза «крокодилом»; потом еще несколько разминочных прыжков в воду – глядишь, мы уже и готовы, можно до самой Глотки плыть. Но сегодня нам с Усачом было не до детских упражнений. Мартышка уселся на берегу, спрятав ноги в свой резиновый круг, и неотрывно глядел на нас; Голливудский Красавчик, сгорбившись, пристроился под арочной опорой веранды; а мы с Усачом тем временем внимательно изучали реку, время от времени швыряя туда разные предметы – пластиковую бутылку, кусок дерева – и пытаясь прикинуть скорость и направление течений, которые предстоит преодолеть, если мы хотим доплыть до Большой Впадины.
Никто из нас, разумеется, никаких пробных заплывов совершать не собирался. Оба опасались, что сдадут нервы и, таким образом, мы – хотя бы отчасти – продемонстрируем собственную слабость и страх. Но мне было совершенно ясно: без пробного заплыва шансы на успех определенно понижаются. По правилам нам бы следовало раз десять, по крайней мере, доплыть до Глотки и обратно, прежде чем предпринимать такую отчаянную попытку – плыть через три рукава до омута в Большой Впадине и дальше, на тот берег реки. Однако я и без того с трудом заставляла себя стоять на своем, и мне совсем не хотелось остужать жар моего гнева в реке, прежде чем придется совершить решающий заплыв.
Прошло