Тишина в Хановер-клоуз. Энн Перри
одета по-другому. – Она изо всех сил старалась придать своим словам правдоподобие. – К сожалению, их унесли грабители. Такой ужас. – Не обращая внимания на страх, промелькнувший на лице Джека, Шарлотта продолжила: – И дело не только в украденных вещах. Это такое ужасное чувство – знать, что кто-то чужой проник в ваш дом и, возможно стоял в нескольких шагах от спальни, где вы спите!.. Прошло столько времени, прежде чем мы хоть немного восстановили душевное равновесие. – Сквозь опущенные ресницы Шарлотта внимательно вглядывалась в лица женщин. И была вознаграждена – прерывистым вздохом Вероники и тем, как напряглось тело миссис Йорк под складками роскошного шелка. – Разумеется, мы вызвали полицию. – Шарлотту было уже не остановить. – Но никого не нашли. И не вернули ни одну из дорогих нам вещей.
– Вам не повезло. – Голос миссис Йорк звучал тихо, но в нем чувствовалось странное напряжение, и слова она произносила отчетливо, словно боялась потерять над собой контроль. – Боюсь, сегодня это стало обычным делом. Никто не может чувствовать себя в безопасности. Будьте благодарны судьбе, мисс Барнаби, что вы лишились только вещей.
Шарлотта, несмотря на уколы совести, продолжала разыгрывать полное неведение. Она растерянно посмотрела на миссис Йорк. Джек уже притворился, что ничего не знает, и теперь не мог ничем помочь. Шарлотта видела, как побледнело лицо Вероники. Казалось, она хочет что-то сказать, но не находит слов. Вдова подняла глаза на свекровь, но, прежде чем их взгляды встретились, снова посмотрела в сторону.
Наконец старшая женщина нарушила напряженное молчание.
– Мой сын был убит грабителем, забравшимся в дом, мисс Барнаби. Нам до сих пор тяжело об этом говорить. Именно поэтому я и сказала: вам повезло, что вы лишились только вещей.
– Ой, простите! – воскликнула Шарлотта. – Мне очень жаль, я не хотела причинить вам боль. Какая я неловкая. – Она действительно чувствовала себя виноватой. Не все можно оправдать необходимостью раскрыть тайны, даже самые интригующие, или желанием помочь Эмили.
– Вы не могли знать, – хрипло сказала Вероника. – Не нужно себя винить. Уверяю, мы вас ни в чем не упрекаем.
– Уверена, что чувство такта не позволит вам вновь поднимать эту тему, – ровным голосом проговорила миссис Йорк, и Шарлотта почувствовала, как запылали ее щеки.
Вероника сразу же заметила ее смущение и поспешила на помощь.
– Не стоило этого говорить, мама. – В ее тоне сквозь укор проступала неприязнь, холодная и казавшаяся неуместной в этой роскошной и удобной комнате. Это не вспышка раздражения, а давнее чувство, внезапно прорвавшееся наружу. – Я уверена, что мисс Барнаби нельзя порицать за то, что она упомянула о собственном несчастье. Откуда ей знать о нашей… трагедии? Получается, что вообще нельзя ни о чем говорить, чтобы невзначай не вызвать у собеседника неприятные воспоминания.
– Именно это я и имела в виду. – Миссис Йорк пристально смотрела на невестку. Взгляд