Стратегия Левиафана. Максим Кантор
быть некоторые из европейцев.
Ради благородной мечты проходят потешные бунты; впрочем, потешные полки однажды пустят в дело. Рантье ждут своей франко-прусской, ждут своих пятнадцати минут славы, своего Седана, своего Луи Наполеона, в пределе – своих пруссаков.
Уже убили образное искусство, угробили категориальную философию, отменили историю и знание прошлого – нынче торжествует самовыражение; менеджерам осталось немного до совершенной свободы.
Есть еще один аспект, важный для понимания сегодняшней аберрации марксизма. На наших глазах происходит феноменальное явление: бунт рынка против трудящихся.
Маркс, в сущности, предсказывал это: товар устранит человека. Восстание рынка против трудящихся лишь материализует эту мысль. Впрочем, диалектика предусматривает такой поворот.
В пределе, восстание рынка против трудящихся – это война.
Франко-прусская война (то есть кризис управления капиталом, ибо Франко-прусская война есть выражение кризиса капитала) – развивается неумолимо, а люди как были пушечным мясом, так и остались.
6.
Авангардизм, в его сегодняшнем понимании, псевдорадикальность, Марксу претил – прежде всего одномерностью. Менее всего Маркс был озабочен самовыражением. Нельзя выразить нечто одно, без того, чтобы не отвечать за целое.
Выражение целого, того эйдоса, то есть совокупности идей, о котором писал Платон; той суммы знаний, которую искал Пико делла Мирандола, сопрягая разрозненные учения, – вот это и есть метод марксизма.
Маркс создает такое поле знания, которое следовало бы назвать «единым социальным знанием» – это совокупность знаний о мире, где категориальное мышление, пластическое восприятие, практический анализ, геометрические соответствия – не могут существовать в отрыве от бытового поведения и поступка; в сходном едином звучании мы видим явление суммы знаний в религии, а также в философии Платона. Однажды Кант отметил это свойство нерасторжимости практики и теории у Платона, сказал, что именно это заслуживает восхищения и подражания, – и Маркс заслуживает восхищения ровно в той же мере.
Общественное и личное – суть одно и то же; человек есть сумма людей; сознание – суть сумма законодательства и практического выполнения закона. Это учение можно было бы назвать директивным, если бы оно не было антидирективным по своей сути: приказ ничего не значит без выполнения приказа, и отдать приказ человек может только сам себе.
Идеалом Маркса является тот феномен, который привычно именуют «возрожденческая личность»; подлинно радикальным является антропоморфный образ, образное искусство Возрождения и гуманизм Ренессанса – вот наиболее «радикальное», революционное проявление искусства.
Марксизм следует трактовать как реабилитацию Ренессанса, как оживление «античности на природе», если использовать метафору Сезанна; в данном