Черная магнолия. Иван Любенко
впервые подняла на него глаза и, удивленно наморщив лоб, спросила:
– А откуда вам известно, что Вилли пудель? Я вам, по-моему, этого не говорила.
– Вы правы. Но я видел, как вчера в полдень вы гуляли с ним на набережной.
– Да, – закивала брюнетка, – это правда.
– Так куда, говорите, он побежал? Туда? – указывая тростью в сторону цветущей белыми гроздьями резеды, поинтересовался Клим Пантелеевич.
– Да.
Раздвинув руками кусты, Ардашев пробрался сквозь небольшие заросли и увидел удивительную картину. Тот самый пудель лежал рядом с маленькой дворняжкой. Судя по всему, их близкое знакомство уже состоялось.
Стараясь не нарушить собачью идиллию, адвокат вернулся к брюнетке.
– Идите сюда, – прошептал он и поманил ее к себе.
Женщина встала и в сопровождении доктора начала осторожно пробираться сквозь ветки.
– А вот и ваш Вилли.
– Вилли! Вилли! Ко мне! – закричала обрадованная дама.
Пудель бросился к хозяйке и тут же оказался в ее руках.
– Вот, собственно, и все, – снимая с костюма прошлогодний репейник, проговорил Ардашев. – Нам пора.
– Я даже не знаю, как благодарить вас, – она хлопала большущими глазами и растерянно улыбалась.
– Всего доброго, – Нижегородцев склонил голову в прощальном поклоне и удалился.
Приятели шли назад молча. Первым заговорил доктор:
– Согласитесь, Клим Пантелеевич, эта дама с собачкой весьма недурна собой. Не находите?
– Глупо было бы это отрицать…
– Было бы удивительно, если бы вы со мной не согласились! Видано ли, чтобы один из самых известных адвокатов, в костюме, шитом на заказ у лучшего московского портного, чуть ли не на четвереньках продирался по кустам в поисках чужого пса!
– А разве есть мужчины, равнодушные к очаровательным особам противоположного пола? – усмехнулся адвокат и, вздохнув, добавил: – Да еще у которых такие бездонные глаза!
Нижегородцев рассмеялся. Ему в ответ с макушки старого тополя что-то беспокойно прокричал грач, за ним затрещал дрозд. А на самом горизонте разлитой ртутью покоилось море. Стоял штиль.
9
Английская партия
Кадберт Борнхил был не просто англичанином, он был джентльменом. Выросший в аристократической семье, Кадберт с ранних пор привык не только к роскоши, но и к порядку. Еще в детстве он никак не мог уразуметь, почему, когда его учили этикету, старшие всегда употребляли французскую фразу noblesse oblige – «положение обязывает», хотя в английском варианте она звучала намного понятней – nobility obliges. Это ведь только невежа думает, что аристократом становятся раз и навсегда. Формально, возможно, это и так, но в реальности поведение настоящего дворянина, будь он граф, виконт или барон, должно оставаться безукоризненным в течение всей жизни. Если, конечно, он не шпион. Шпиону прощается многое: воровство, убийство, шантаж, прелюбодеяние – все что угодно, лишь бы это делалось на благо британской короны.