Пейзажи этого края. Том 1. Мэн Ван
советских эмигрантов, кстати, бывал в их доме; 3) еще важнее то, что, по сообщению ячейки большой бригады, у Леньки в яме под полом дома спрятано значительное количество пшеницы.
Уездное управление общественной безопасности задержало Леньку, его много раз допрашивали. Ленька категорически отрицал какую-либо причастность к событиям вечера тридцатого числа. Еще Ленька повторно заявил, что выбрал китайское гражданство, не собирается вслед за отцом возвращаться в СССР, желает выполнять все обязанности гражданина Китая и требует защиты своих гражданских прав. Что же касается спрятанной в его доме пшеницы (обыск проводили органы безопасности, нашли в подполье пшеницу, больше четырехсот килограммов), то Ленька сказал, что это осталось от отца: что-то куплено на черном рынке, что-то уворовано, пока отец заведовал мельницей, и еще кое-что получилось собрать с полей после уборки летнего урожая. Ленька в управлении безопасности уезда сделал еще одно заявление – дескать, готов подтвердить, что повозка, стоявшая той ночью у входа на склад, – действительно та самая повозка «на резиновом ходу», принадлежащая производственной бригаде, на которой обычно ездит Тайвайку. На основании всего вышеизложенного уездное управление общественной безопасности решило, что для определения Леньки как соучастника хищения улик недостаточно, и, продержав его под следствием пять дней, объявило невиновным и отпустило.
Теперь сильное подозрение пало на Тайвайку, в особенности потому, что по показаниям учетчика и конюшего Седьмой производственной бригады как раз тридцатого апреля вечером Тайвайку не пригонял повозку, а сказал, что переночует на постоялом дворе в Инине. Особенно странным было, что именно на тридцатое не было выписано на Тайвайку никакой транспортной накладной – продовольственная компания сама вывозила груз. Что касается уплаты денег производственной бригаде за прогон повозки не по делу: судя по корешку чека, оплачено было на один день больше, но о происхождении денег за этот день пояснения Тайвайку были самые что ни на есть смутные.
Талиф как раз собирался съездить в продовольственную компанию и на месте свериться с документацией, чтобы после этого официально допросить Тайвайку.
Увидев сомнение на лице Ильхама, Талиф сказал.
– Конечно, Тайвайку мы все знаем – его происхождение, историю, личные качества, – однако у него плоховато с политическим сознанием, его легко обмануть; к тому же он любит выпить и связывается с кем попало. В последнее время он много ездил, наслушался всяких сплетен. Ячейка большой бригады докладывает, что состояние у него не такое, как обычно. Так что подозрений снимать с него нельзя. Что же касается Мулатова, то очевидно, что он связан с этим делом; да только Мулатов уехал и пропал. О ситуации уже доложено наверх.
– Итак, – сказал наконец Талиф, – во всем этом деле до сих пор нет ни одной зацепки. Одна надежда – через Тайвайку и повозку выйти на людей, которые ездили на ней и грузили ворованной пшеницей.