На крыше храма яблоня цветет (сборник). Ольга Иженякова
пока можно потрогать любимое тело, прошептать ему что-то главное, что-то такое, которое важно знать лишь двоим, да, пожалуй, еще ангелам-хранителям. Вот, собственно, поэтому и душа находится рядом. На близком расстоянии душам общаться легче. Но кто сможет дать ответ: где переход от живых к мертвым?
Музыка тишины
Со временем понимаешь, истинны только чувства. У слов в наше время почти не осталось силы. Пройдет какое-то время, померещится звонок телефонный, поднимешь трубку, и твое «алло» намертво врежется в пустоту длинного гудка – и только тогда вдруг до боли четко осознаешь, что любимый никогда не ответит. Не будет больше ни слов, ни взглядов, ни улыбок, живого интереса. И только тогда в кругу полного одиночества проймет настоящая горечь утраты, когда это «алло» останется без ответа. Тогда и поплакать можно. И нужно. Чтобы полегчало.
Самое уродливое, при всем при этом так же будут падать снег, дождь, ездить машины, скрипеть соседская дверь.
Про смерть еще напоминают закаты, но я их откровенно ненавижу. Тоже мне радость – смотреть, как медленно догорает день.
Красивый закат означает красивую жизнь и красивую смерть, а где их взять в наше время, наполненное до основания суетой? Зато после смерти любимых мы все становимся мудрее, нас уже не трогают грязные ботинки, злые фразы в переполненном автобусе, так и хочется сказать: «Люди, давайте беречь друг друга, ценить единственную нашу земную жизнь», но даже это не тронет. Каждый раз, каждый отдельно взятый человек наступает на одни и те же грабли: чтобы научиться любить, беречь, – надо сначала обязательно потерять. Это, увы, аксиома.
Вот пример. Работала я на одного барыгу, хозяина мелкой, довольно ядовитой газетенки. Ох и урод! Никогда не помогал другим, не жалел никого, кроме себя и собственных детей, зло так и перло из него. Частенько говорил, что сделал себя сам, никому ничем не обязан и все такое.
И однажды его младшая дочь стала инвалидом, в одночасье лишилась обеих ног; первое, что я заметила после случившегося, – он начал со мной здороваться, хотя до этого меня не замечал, точнее, если кого-то во мне и видел, то точно не человека, а так, насекомое.
Я вдруг представила, что было бы, если бы дочь, не дай Бог, умерла, и получила ясный ответ – он стал бы человеком в самом полном смысле этого слова. Начал бы вникать в проблемы своих работников, может быть, даже подавать милостыню нищим, наверняка бы стал посещать храм и читать по вечерам Библию или же просто что-то очень важное для души. После этого на меня обрушилась какая-то тяжесть. Получается, я открыла главный закон Неба.
Мало-помалу стали понятны слова молитв, меня больше не трогали различные колкости в свой адрес, впрочем, слова похвалы тоже, нытье близких, старая или немодная одежда, разбросанные по квартире вещи… я разрешила сыну жить, как он хочет. Он попросил соорудить посреди комнаты домик из раскладушки и играть в нем. Ха, какая мелочь!
Я забыла сказать, что мир периодически разбивается на несколько частей, и на мою долю выпадает круг забот,