Спецназовец. Шальная пуля. Андрей Воронин
подносом. – И борода у нее длиннее, чем у пророка.
– Это не шутка, – заявил Расулов, – это – лазейка.
– Бородатая лазейка, – задумчиво сказал Юрий. – Знаешь, на что это похоже?
– Фу, – подумав, сказал Расулов.
– Это тебе, правоверному, «фу», – заявил Юрий, пристраивая поднос на край стола. – Жен-то, небось, целый табун. А мне, холостому, и бородатая сошла бы.
– Н-да. – Расулов внимательно осмотрел лежащую посреди стола разобранную защелку, о которой Юрий, грешным делом, напрочь позабыл. – Это что?
– Мусор, – сказал Якушев.
В подтверждение своих слов он завернул защелку в газету, на которой она лежала, скомкал, отнес на кухню и выбросил в мусорное ведро. Когда он вернулся, Расулов, развернувшись на стуле, внимательно изучал пустое гнездо из-под пресловутой защелки, в незапамятные времена выдолбленное каким-то древлянином в торце дверного полотна при помощи молотка, тупой стамески и, как сказано в старом анекдоте, чьей-то матери.
– Так ты пить-то будешь? – спросил Юрий, чтобы отвлечь гостя от его неуместного занятия.
– Нет, – саркастически ответил уважаемый Магомед, – я буду смотреть, как пьешь ты!
– А что скажет пророк?
– Пророк уже все сказал. Пить вино – грех для правоверного. В любой религии существует довольно длинный список грехов, и надо быть действительно святым человеком, чтобы время от времени не заезжать в этот список. Не будем говорить об убийстве и даже такой приятной мелочи, как прелюбодеяние. Но что ты скажешь по поводу чревоугодия? – Он выразительно кивнул на поднос. – Этим, клянусь бородой пророка, во все времена грешил каждый, кто мог себе это позволить!
– Ясно, – сказал Юрий, переставляя содержимое подноса на стол. – Значит, действуем по принципу: «Мой грех – мой и ответ»?
– Я бы сказал иначе, – поправил его Расулов. – Семь бед – один ответ.
– Ну, это как водится, – согласился Якушев, сунул поднос на подоконник и уселся. – Так что у тебя стряслось, уважаемый? Только не говори, что явился сюда в поисках собутыльника. Может, твои земляки тебе в этом деле и не компания, но вряд ли стоило тащиться в такую даль, чтобы найти знакомого русского.
– Ну, не так уж и далеко, – не совсем понятно возразил Расулов и опять принялся почти демонстративно озираться по сторонам.
– Что-то потерял, уважаемый? – светским тоном осведомился Якушев, откупоривая бутылку.
Расулов смотрел в правый верхний угол комнаты – туда, где порыжелые от старости обои отстали от стены, вздувшись некрасивым пузырем. С таким же успехом он мог смотреть в любую другую сторону, поскольку описанная картина в жилище Юрия наблюдалась повсеместно. Якушеву на это было наплевать, мелкие проявления неотвратимо надвигающейся разрухи давно примелькались и перестали резать глаз. Он был неприхотлив в быту и равнодушен к предметам роскоши; кровать у него была удобная, батареи грели, краны не протекали, штукатурка с потолка не падала, а облезлые