Жёны Шанго. Анастасия Туманова
Баию, Эшу в городе не оказалось, и никто, даже его мать, не знал, где он. Эва ничуть этому не удивилась: Эшу – он и есть Эшу. Но она улыбалась всякий раз, когда вспоминала о нём.
С этой улыбкой на губах Эва и вошла в мастерскую. Зажгла свет. Сняла влажную ткань с комка глины. И, привычно отделив ладонью кусок, уселась с ним прямо на пол. Так всегда работала её бабушка – мастерица «чудес» дона Энграсия, научившая любимую внучку всему, что умела сама. Над этой её «рыночной манерой» всегда смеялся Даниэл, но сейчас Эве это было всё равно. Ладони ритмично разминали глину. В ушах, нарастая, гремели баиянские барабаны. «Кто придёт первым?» – спросила у самой себя Эва. Спросила просто так: ведь первым всегда приходил Эшу.
К рассвету глиняный Эшу уже сидел на краю стола: с сигаретой в ухмыляющемся рту, в сбитой на затылок бейсболке, в майке, спущенной с плеча – такой, каким запомнила его Эва. Она улыбнулась ему в ответ. Сходила в кухню за кофе – и отделила от глиняной массы ещё один кусок.
Эва не помнила, чтобы когда-то работала с таким упоением. Шли каникулы, не нужно было ехать в университет. Даниэла не было дома, и никто не тащил её то в гости, то в ресторан, то в постель, то в театр… День сменял ночь, на кухне время от времени закипал кофе, в мусорном ведре росли пустые бутылки из-под воды, есть Эва совсем не могла, – а на столе рядом с Эшу появлялись Огун, Шанго, Ошосси, Ошумарэ… Эва едва находила час-другой для сна – и, проснувшись, снова бросалась к куску глины. Последним из рук её вышел Обалуайе – её брат Обалу с изуродованным телом и безобразным лицом, ориша всех болезней. Когда Эва поставила ещё влажную статуэтку на край стола, в окно заглянула голубая луна, а из-за спины послышался негромкий голос:
– Рирро, Эуа…
Она обернулась, ничуть не удивлённая. Её брат Ошумарэ сидел на подоконнике и, улыбаясь, смотрел на неё своими мягкими глазами цвета кофе эспрессо.
– Марэ? Ты здесь? – слабо улыбнулась она. – Как хорошо, что ты пришёл…
– Эвинья, так нельзя, – с упрёком сказал Марэ, подходя к ней. – Я знаю, мы оба с тобой сумасшедшие, но – так нельзя! Я из-за тебя целую неделю не могу спать! Чем ты так занята? Вот это?.. Боже мой…
Он подошёл к столу и, удерживая чуть живую Эву за талию рядом с собой, принялся рассматривать статуэтки.
– Господи, Эвинья… Мне даже страшно! Это ты сама… Сестрёнка… это сделала ты?!
– Совсем плохо? – испугалась Эва.
– Плохо?! Это прекрасно! Я и подумать не мог, что… Наша бабушка была лучше всех, но вот это… Боже, как жаль, что она этого не увидит!
Марэ долго не сводил взгляда со статуэток. Затем вдруг повернулся к сестре и нахмурился.
– Но… ты же отдала им всю свою аше[34]! Как ты держишься на ногах, Эвинья?! Я сначала не хотел вмешиваться: сам иногда так работаю… Но Обалу в эти дни просто с ума сходил! Он ведь твою ори чувствует ещё лучше, чем я! Он замучил меня: иди к сестре, она себя угробит, она не знает меры, вы с ней оба полоумные… И вот – я здесь! И вовремя, похоже!
Аше – внутренняя энергия, динамическая и творческая сила, аналог души в кандомбле. Согласно мифологии, каждый ориша обладает особенной, только ему присущей аше.