Мама. Сюэмин Пэн
прожили под одной крышей так много лет, что время, как капли, падающие со стрех, успело оставить на нашей твёрдой жизни свой мягкий след.
Домашней утвари у нас считай совсем не было, и безо всяких помощников мы с отчимом разъехались за один день. Когда отчим с домочадцами помог нам разместиться в маслодавильне, мы проводили его почти что до самого дома.
Мама сказала:
– Если плохо за вами ухаживала, вы уж простите.
Отчим ответил:
– Не говори так, это всё я. Из-за меня вы настрадались. Я виноват перед вами.
– Просто судьба расстаться, никто ни перед кем не виноват, – ответила мама. – В жизни никогда не знаешь, как повернётся, лучше смотреть вперёд, чувства от сердца – они не закончатся.
– Это да, так просто уже друг от друга не отлипнешь. Я буду присматривать за вами.
– Да бог с ним, сам за собой следи и ладно. Не слушай, что люди болтают. Вокруг шашечной доски все огого какие мастера.
– Знаю, я в своё время переслушал пересудов. Через них и вас потерял.
– Если нужно будет чего постирать или заштопать, ты приноси. Это не мужское дело.
– Ладно, ты, мать, женщина слабая, если вдруг разболеешься, пришли Сюэмина или там кого с весточкой.
Мама взяла меня и сестру за руки и сказала:
– Дальше мы не пойдём, ступайте с богом. Столько лет сидели у вас на шее, хоть отдохнёте.
– Это мы, вся наша семья, виноваты перед тобой и перед детьми. Плохо к вам относились.
– Что уж сейчас об этом. Столько лет вместе растили детей, и будет.
Отчим остановился и всё никак не хотел идти дальше.
Мама сказала:
– Ступайте, всё равно будем в одной бригаде. Каждый день будем видеться. Идите уже домой, всё в руце божией. Всё равно каждому идти своей дорогой.
Отчим взял за руки детей и, поминутно оборачиваясь, побрёл прочь.
Мама долго стояла с нами в горной впадине и глядела им вслед.
Пройдя немного, отчим вдруг бросился бегом обратно, не посмотрев на нас, обхватил маму руками и всё никак не хотел её отпускать. Они тихо плакали в объятьях.
Эти тесные объятья были печалью и болью разлуки, были раскаянием и утешением. После них отчим уже навсегда потерял нас, лишённый самой ненависти и предметов её приложения.
Эти объятия на горном склоне стали последним кадром их мелодрамы, её скорбным финалом.
Они были как два обугленных временем, но неподатливых пня. Два дерева, покрытых шрамами, пускающихся в бурный рост.
Глава 12
Маслодавильня была очень большая, размером с десяток обычных домов. Мы занимали всего один её угол. Каменные вальки, прессы, песты тихонечко лежали вокруг. Нас встречал неистребимый запах масла.
Мама вместе с нами нарубила много палок для глинобитных стен и укрепила наш маленький уголок. Так у нас появился новый дом, вдали от старой деревни. Он стоял на отшибе, но был завораживающе прекрасен – как на картине. На стыке гор и реки, на самом краешке