Мама. Сюэмин Пэн
б я остался на руках у тяти, то непременно бы умер – не от болезни, так от голода. Моя старшая сестра умерла семи лет от роду. Тятя тогда редко бывал дома – он работал столяром в производственной бригаде, детьми никто не занимался. Сестра заболела, слегла, и за целый месяц никто так и не догадался отвезти её в больницу. Деревенские говорили, что если б я действительно остался, то меня, скорее всего, ждала бы такая же судьба.
Мама спасла меня в самый страшный момент моей жизни.
Глава 2
Деревня называлась Аоси. Это была горная деревня туцзя[2] в десяти с лишним километрах от уездного города Баоцзин на западе Хунани.
Про то, что случилось тогда, я почти ничего не помню. Помню только колодец, старые деревья, землю, усеянную листьями, и лучше всего – как я плакал навзрыд, когда мама и тятя вырывали меня друг у друга. Не знаю, когда по науке дети начинают всё помнить, но все эти мелочи, все подробности были мои собственные, а не рассказанные мне потом деревенскими. Я всегда буду их помнить. Это первые воспоминания, оставшиеся у меня от мамы и от деревни.
Когда мама со мной ушла из родных мест, начались долгие годы скитаний, и в моей жизни появилось несколько постоянных точек, неизбегаемых ориентиров. Все мои будущие сражения с мамой вертелись вокруг них.
Уезд Гучжан был самым маленьким во всей Хунани. И сейчас в нём живёт дай бог сто тридцать тысяч. Несмотря на его малость, там из года в год рождалось немало одарённых природой людей. Я родился в Баоцзине, но вырос в Гучжане. Гучжан был такой маленький, что вошёл в пословицу. Городки с ладошку, улицы с пальчик. Когда в одном доме начинали готовить обед, пахло на весь городок. Когда кто-то пускал ветры, воняло на каждой улице. Мой приятель Янь Цзявэнь говорил: едва водитель въедет в городок, он должен сразу жать на тормоз, а то рискует проскочить его насквозь и не заметить. В уездном центре не было центральной площади. Когда в местной школе устраивали стометровку, на последнем рывке перед финишем школьники, не успев затормозить, залетали на соседские огороды. Неотъемлемой частью гучжанской жизни был, да и до сих пор остается висевший на столбе громкоговоритель. В семь утра, в полдень и в шесть вечера он начинал транслировать новости Центрального народного радио. Заслышав первые звуки передачи, весь городок обращался в слух. Несколько поколений его обитателей сверяли свою жизнь с этими звуками, повинуясь им как горну в военной части. Наверное, этот громкоговоритель – единственный оставшийся в живых прибор уездной радиостанции, достойный статуса национального культурного наследия.
Первая деревня в моей бродячей жизни называлась Чэтуку. Это было маленькое местечко в уезде Гучжан, рядом с деревней Байцзя и селом Дуаньлун.
В шестидесятые годы прошлого века все сёла и посёлки назывались народными коммунами, деревни – производственными бригадами высшей ступени, а меньшие звенья – просто производственными бригадами. Чэтуку была производственной бригадой. Название местечка было местным, на языке туцзя, и значило оно «безводная земля». На самом деле в тех местах воды было даже в избытке и пастбища были тучны. Чэтуку со всех сторон окружали холмы, между ними пряталась долина, покрытые жирной
Народность туцзя – одно из национальных меньшинств Китая. По происхождению туцзя относятся к народам тибето-бирманской языковой группы, но сильно китаизированы и говорят на китайском языке. В прошлом говорили на двух языках – северном и южном туцзя, но в настоящее время ими владеет менее 1 % населения. Туцзя сохраняют лишь некоторые черты самобытной культуры.