Не время для смерти. Андрей Васильевич Жолобай
После чего, раздраженно отшвыривает пустую, судя по всему, емкость в траву. Могучая грудь натужно вздымается под темным полотном мешковатой одежды.
Мой взгляд жадно фиксирует детали, а сознание старательно формирует из них образ. Верхняя часть гардероба мужчины напоминает одеяние священника. Тщательно зашитое во многих местах или даже сшитое из множества отдельных фрагментов. Грубые швы рваными шрамами топорщатся на плечах, груди и спине. Глубокий, до самой грудины ворот стянут шнурком и почти полностью скрыт бородой. Длина одеяния едва доходит до половины бедра. Коротковато для рясы. В поясе кусок веревки препоясывает материю на могучем торсе. Закатанные по локоть рукава, оголяют мощные, со множеством вздувшихся вен предплечья. На коже рук видны какие-то татуировки. На шее болтается шнурок с массивным явно ручной грубой ковки распятием. Длинные волосы, борода, крест и подобие рясы, – возможно, это сочетание деталей и создало в моем воображении образ священника. Для полноты образа байкера, не хватало лишь железного коня. И я бы не взялся судить окончательно, какая же из двух ипостасей ему ближе. Стремительный танец мужчины скорее веял угрозой, чем смирением.
Смертельно опасной пластикой движений какого-нибудь мастера боевых единоборств во времена интернета никого не удивишь. Насмотрелись. А эти ноги явно тренировались хозяином не один день. Как плывут шаровары над поверхностью травы, как уверенно и в то же время аккуратно, пританцовывая, ныряли и выныривали из зеленого покрывала короткие, до середины икр, сапоги. Ни одного лишнего движения, будто мужчина наперёд знал, как поведёт себя стая…
Крохотный шажок и вот он в нужном месте, чтобы встретить острие клыков топорищем, глубокое приседание и хищник проносится над головой, распоров брюхо об острую сталь… Впрочем, я, даже продублируй волки все свои прыжки в том же порядке вновь, не смог бы повторить выполненную здоровяком пляску смерти. Знать и уметь все же совершенно разные понятия.
Я набрал в грудь как можно больше воздуха, собираясь окликнуть победителя. И поперхнулся. Картинка на поляне вдруг пошла рябью. Будто кто-то отвернул принимающую антенну в сторону от передающей вышки. Колебания скатывались в траву, искажая все, кроме фигуры человека, лицо которого искривила гримаса досады. Падение волн учащалось, смешивая траву с древесным стволом, листьями, трупами волков и кровью. И только теперь стало очевидным, что волки на поляне с самого начала были представлены в двух ипостасях. Первая – это те, которые атаковали человека. А вторая – волчьи трупы, валявшиеся вокруг мужчины в усеянной кровавыми брызгами растительности. Чуть ближе к кромке леса из-под волчьей туши торчала пара сапог. Присмотревшись, я понял, что хозяин с обувью так и не расстался. И, судя по полной неподвижности, не расстанется уже никогда.
Сознание раскручивало цепочку событий в обратном порядке дальше. И я, наконец, обратил внимание на то, что хищники атаковали и умирали совершенно бесшумно. Ни рычания,