Удар милосердия. Наталья Резанова
Для тебя?
– Не только. Ты боишься, что тебя травят ядом. Но это еще не худшее, что может происходить.
– Меня околдовали? – прошептал он. – Эти наваждения, провалы в памяти… все, что меня мучает… черная магия… я чувствовал, но не хотел признать.
– Не обязательно, – сказала девушка. – Но исключать нельзя. Ты не знаешь пределов Силы.
– А ты? – он взглянул на нее с доподлинным страхом.
– Хочешь спросить, не ведьма ли я? – уточнила она. – Нет. Даром я не обладаю. Но меня учили распознавать проявления.
– Так бы сразу и сказала, – Норберт вздохнул, словно сбросив тяжкий груз, – А то – фаворитка, любовница…
– Но это останется между нами. Никто не должен знать, зачем я при тебе. Даже самые верные из твоих слуг. Даже твой духовник. А любовь оставь до тех пор, когда все благополучно завершится.
– Если весь этот ужас завершится… Тем паче – благополучно.
– Вот что, господин мой и повелитель, ты совсем себя затравил, – серьезно сказала девушка. – Врагам и стараться не надо. Ты когда как следует спал в последний раз?
– Не помню.
– Оно и видно. Ложись в постель и отдохни. Бог даст, уснешь. А я послежу, чтоб дурного не случилось.
Он еще нашел в себе силы возмутиться.
– Без тебя есть кому сторожить.
– Они охраняют твой покой от того, что снаружи. А я буду стеречь от того, что внутри.
Норберт не понял этой фразы. Но ему было все равно. И впрямь, как под действием чар, он ощутил, как тяжелеют веки, и клонится голова. Но теперь ему не было страшно.
Он перебрался на постель, отстегнул перевязь с кинжалом и положил рядом с собой. Хотел позвать Люкета, чтобы стянул сапоги, но девушка опередила его.
– Давай-ка я помогу. Ну, вот и ладно… – Она разула его, укрыла одеялом и уселась на табурете.
И тут его осенило.
– Да, я же не знаю, как тебя зовут.
– Бессейра.
– Это что еще за имя такое? – буркнул он.
– Южное имя. Но ты можешь называть меня на здешний лад – Бесс.
2. Тримейн. Корпорация гистрионов «Дети вдовы».
О ты, коварством сильная царица! Ты с совестью своей не сможешь примириться Коли меня казнишь. А если и посмеешь Отдать приказ безбожный, не сумеешь Презренная, уйти от кары!
Женщина повернулась к другой, сидящей на троне. Тонкая рука взметнулась подобно белой молнии. По толпе прошелся вздох.
Ежечасно Терзаема ты будешь, и ужасна, Предательница, будет смерть твоя. О, трепещи, злодейка! Даже я, Простертая в грязи твоей темницы Счастливее тебя, моя царица!
Звучный голос, казалось, заполнял все пространство от рынка до церкви святой Айге, хотя женщина говорила без малейшего напряжения. Ее смоляные волосы, ниспадавшие до пояса, подчеркивали белизну одежд. И глаза, огромные, черные, взирали на мир с бледного лица.
Диниш на краю подмостков молча заламывал руки, в то же время следя за публикой. Все шло более, чем неплохо. Рыдали даже мужчины. До конца представления, не исключено, случится пара-тройка обмороков. Что ж, для этого публика