Братья. Генри Хаггард
Потом пустился в рассказы о богатом острове Кипре, на котором побывал за много лет перед тем, о пышном дворе кипрского императора, о богатстве граждан. По его словам, уроженцы Кипра были самыми хитрыми и ловкими купцами на свете, такими осторожными, что ни один еврей не мог обойти их, а также отличными мореплавателями, унаследовав свое искусство от финикийцев, наконец, он прибавил, что все рассказанное о купце Георгии соответствовало характеру этого народа.
Таким образом, в умах обитателей Стипля не зародилось ни малейшего подозрения относительно киприота и его корабля, и в этом не было ничего странного, так как его история казалась вполне правдоподобной и причина его пребывания в Соусминстере была ясна и проста.
V. Рождественский праздник в Стипле
Через четыре дня после поездки Вульфа в Соусминстер наступило рождественское утро. Стояла дурная погода, а потому ни сэр Эндрью, ни кто-либо другой из его домашних не поехал в Стоунгейт, все присутствовали на мессе в церкви Стипля. Тут после богослужения старик по обычаю раздал своим арендаторам мелкие деньги и пожелал им счастья, предупредив, чтобы они не напивались в этот день, как это часто случалось в те времена.
– А вот нам и не представится случай напиться, – заметил Вульф по дороге в замок, – ведь этот купец Георгий не доставил нам вина, которого мне так хотелось выпить сегодня вечером.
– Может быть, он продал его кому-нибудь дороже, это часто делают его соотечественники, – с улыбкой ответил сэр Эндрью.
Они вошли в переднюю залу, и тут оба брата, по взаимному соглашению, поднесли свои рождественские подарки Розамунде. Она мило поблагодарила обоих и, рассматривая красивые вышивки, восхищалась ими. Когда ей сказали, что за материю еще не заплачено, она засмеялась и ответила, что, как бы они ни добыли тунику и покрывало, она наденет их вечером.
Около двух часов пополудни в комнату вошел слуга и сказал, что прибыла телега, запряженная тремя лошадьми и в сопровождении двух человек.
– Это наш виноторговец, он все-таки приехал вовремя, – сказал Вульф и побежал к нему навстречу; остальные пошли за ним.
Действительно, это был Георгий, завернувшийся в большой овчинный плащ, какие киприоты носят зимой, и сидевший на одном из своих бочонков.
– Простите, рыцари, – произнес он, спускаясь на землю. – У вас такие дороги, что хотя я оставил почти половину своего груза в Соусминстере, мне пришлось ехать сюда четыре часа от аббатства, и большую часть этого времени мы провели в глубоких рытвинах, которые страшно утомили лошадей и, как я боюсь, попортили колеса. Но все же мы наконец здесь, и, благородный лорд, – прибавил он, кланяясь сэру Эндрью, – с нами то вино, которое ваш сын купил у меня.
– Мой племянник, – поправил его старик.
– Еще раз прошу прощения. Судя по сходству с вами, я думал, что эти рыцари – ваши сыновья.
– Он купил все это вино? – спросил сэр Эндрью, потому что на телеге было пять бочек,