Журавли Афгана. Сергей Николаевич Прокопьев
кольно говоря, поисково-засадные действия, вторую их часть – засадную. Одну группу бойцов забирали, другую оставляли в безлюдном месте, та уходила в горы на охоту за караванами, идущими из Пакистана с оружием, наркотиками, случалось – с мешками денег на продолжение войны.
Двигались колонной из четырех машин – два БТР и два БМП. Духи сработали чётко – подорвали первую и четвёртую, но в бой не вступили. По логике за этим должны были ударить из всех стволов. Однако после взрывов не зачастили пулемёты, не поднялись из укрытий гранатомётчики, ни одного выстрела не сделали духи по замершей колонне. Ночь ли им помешала или что…
Чуклин сидел с правой стороны на ресничке (бронированная пластина, в походном положении поднята, в боевом опускается и закрывает от пуль и осколков окно обзора). Из чёрного неба сыпал редкий снежок, металл реснички тянул из тела тепло. Игорь попросил механика-водителя что-нибудь подстелить под себя, тот подал ватную солдатскую подушку. Игорь положил на ресничку, поёрзал задницей, усаживаясь поудобнее, и не успел бросить водителю: «Другой коленкор», – как раздался взрыв.
Они пересекали сухое русло, шириной метров десять, в него духи заложили фугас. Возможно – управляемый. Засели поблизости в ожидании своего часа. Взрыв был такой силы, что колесо БТР разлетелось вдребезги, его бортовой редуктор пробил броню – верхняя бронированная плита разошлась по сварочному шву. Замыкающий колонну БМП тоже подорвался на фугасе. И у него броня разошлась по сварочному шву, как консервная банка.
Механик-водитель, подавший Игорю подушку, остался без глаз. Командир третьей роты старший лейтенант Юрий Боровских отделался контузией – он сидел на башне БТР.
Взрыв ударил в правое колесо, Игоря швырнул вверх, он по крутой наклонной траектории взмыл над машиной и упал под колёса. БТР, потеряв управление, двигался по инерции. На счастье Игоря, почва сухого русла была мягкой, колесо наехало на скрещённые крест-накрест голени, вдавило их в землю. БТР всеми колесами проехался по конечностям. Будь дорога каменистой, раскрошило бы кости вдребезги.
Ничего этого Игорь не помнил. Ни полёта, ни падения – ничего. Очнулся, в госпитале. Первая мысль: что с глазами? Будто матовое стекло поднесли к лицу, сквозь его муть видел окно, стены, соседнюю кровать. Пришёл врач с медсестрой, медсестра держала в руках историю болезни, начала читать, он услышал: «Олег, не женат».
– Кто этот Олег? – спросил Игорь.
– Как это «кто»? – удивился врач. – Вы! С ваших слов записано.
– Вот бы Наталья услышала, – сказал Олег, – у меня дочери пять лет. Я – Игорь, женатый при том.
Память восстанавливалась с трудом. Игорь обнаружил: из головы вылетела часть недавно написанной песни «Журавли Афгана». Много раз исполнял её. Песня нравилась ротному, Юра Боровских часто просил, когда удавалось посидеть тесным кругом:
– Игорь, давай «Журавлей!»
Не подпевал, хотя сам хорошо пел, слушал молча, наклонив голову.
В госпитале Игорь без напряжения вспомнил первый куплет.
Журавли в синем небе над горами летят1,
В небо смотрят солдаты и, прощаясь, молчат,
С журавлями любимым отправляют привет,
Чтобы милые знали только мирный рассвет.
На втором куплете запнулся, раз и другой повторял первый, дабы разогнаться, заставить память по инерции воскресить стёршиеся слова, достать из глубин памяти, зацепиться за них и пойти дальше, но вновь и вновь останавливался, стоило дойти до второго куплета. Не хотел он воскрешать. Даже не мог вспомнить, о чём говорилось в нём.
В Хайратон, где располагалась база армии, Игоря командировали из Асадабада на списание техники. Война всё спишет – не про афганскую. За каждую утраченную ротой единицу техники он, заместитель командира роты по вооружению, писал подробную объяснительную. В тот раз он отчитывался за всех, 334-й потерял за отчётный период пять БМП, четыре БТР.
В Хайратон Чуклин прибыл во второй половине дня, определился с местом в казарме, а после ужина пошёл смотреть фильм. Тёплый вечер, кинозал под открытым небом, перед экраном собралось человек сто солдат и офицеров. Закатное солнце ушло за горы, откуда прощально освещало небо, а над землёй по южному быстро сгущались сумерки. Игорь, чтобы не топтаться по ногам на тот случай, если фильм не понравится, сел с краю. На экран упал свет кинопректора, побежали титры…
Прошло минут десять, и вдруг мальчишка-солдат, сидевший рядом, резко задрал голову, Игорь невольно повторил движение, да и все сто человек забыли о фильме – в вышине, куда ещё дотягивались последние лучи вечернего солнца, курлыкая, летели журавли… Летели домой, летели в Россию, она была совсем рядом: короткие километры и государственная граница, а за ней Чирчик, где нет боёв, нет душманов, нет смерти, – ты дома. В Чирчике находилась учебка спецназа, большинство солдат, служивших c Игорем в Асадабаде, прошли её.
Киномеханик почувствовал состояние зала, остановил киноаппарат. Птицы – большие, сильные, вольные – шли в небесной дали красивым клином. Летели они
Песня Олега Чукина