Звериные души. Банды Джаако. Александр Рид
раз поизносились, ходит и пятками сверкает, – голос Сиплого был на удивление спокоен. Было ясно, что он не шутит.
– Ч… что? А как я пойду без обуви. У вас тут повсюду… грязища, – Ал’Тану стало плохо от одной только мысли, что он будет шагать голыми лапами по грязи.
Сутулый молчал и смотрел ему пристально прямо в глаза. Тот не выдержал давления и отвёл взгляд, посмотрел на свои лапы, на ботинки.
– Я… Я даже не знаю…, – угрюмо промямлил Ал’Тан.
– Снимай ботинки! Сейчас же! – раздался неистовый, яростный вопль. Пёс-великан с серьгами в ушах шёл прямо на него, сомкнув на груди огромные кулачищи с кастетами.
– Ты, видно, не понял, – прервал молчание сутулый. – Нет у тебя выбора… А если и есть, то лишь выбор между потерей здоровья и потерей обуви… Выбирай.
Не верилось, что это происходит наяву. Быть может, он ещё не проснулся? Может, он спит в своей каморке и ему снится кошмарный сон? Он помотал мордой из стороны в сторону, будто пытаясь проснуться. К сожалению, это была реальность.
Ал’Тан поднял взгляд наверх, на небо. Плотные, с необыкновенно четкими очертаниями, как будто кем-то вырезанные, облака медленно, равнодушно проплывали мимо. На крышах тут и там сидели, весело переговариваясь на своём птичьем языке, голуби и воробьи. Ничего не изменится, если его не станет. Мир ничего не заметит и будет жить себе дальше.
“Что же делать? Что делать? Как поступить? – Ал’Тан попытался трезво оценить обстановку. – Я могу отказаться… и потерять здоровье. Проще говоря, меня побьют, сделают калекой навсегда, если не хуже. Я могу попытаться бежать, что, скорее всего, худший вариант – наверняка эти ребята меня тут же настигнут и я потеряю здоровье… или жизнь. Или отдать им ботинки, чёрт с ними… В данной ситуации это звучит разумнее.”
Ал’Тан был очень гордым, к тому же он не хотел показывать свой страх, но показал. И он так этого стыдился. Стыдился того, что напуган. Стыдился того, что его обидчики это знают.
Вспомнилось наставление отца: “Трус не тот, кто боится, но трус точно тот, кто боится признаться себе, что боится.” Ненавидя себя, Ал’Тан наклонился и принялся расстёгивать ремешок ботинка. Ему было так стыдно, что хотелось провалиться сквозь землю.
Вдруг сзади прогремел грубый, басовитый голос:
– Господин учитель, встаньте!
Ал’Тан выпрямился и оглянулся. Чуть вдали со стороны административного квартала прямо посреди улицы к ним кто-то приближался, кто-то в кожаных доспехах. И по мере приближения становилось ясно, что тот был сущим великаном, даже больше, чем угрожавший громила пёс.
Великан встал между Ал’Таном и сутулым псом с его бандой. Голова была полностью скрыта шлемом с бычьими рогами. Учитель заметил, что чешуйчатые доспехи его были настолько искусно изготовлены, что назвать их настоящим шедевром и произведением искусства оружейника не было бы преувеличением. Хотелось тщательнее рассмотреть их. Толстые лоскутки кожи располагались внахлёст друг на друге и были прошиты красным шнуром, формировавшим на латах причудливые узоры. Коричневая