Ногти. Михаил Елизаров
Она была чуть тёплой.
Охранник сказал мне, что место для урны забронировано на первом городском кладбище, но я отказался хоронить там Бахатова. Я имел по этому случаю особое мнение. Охранник счёл все свои погребальные функции выполненными, сел в машину и уехал. Остались я и Славик.
– А теперь куда? – спросил он, когда мы сели в кабину.
– В «Гирлянду», – высказал я вслух внутреннюю мысль, не предназначенную для наружного употребления.
– Это что, кладбище такое, привилегированное? – мрачно поинтересовался Славик.
– Почти, – я поразился его догадливости.
– И далеко отсюда? – Славик устало потянулся к ключу зажигания. Мотор всхлипнул и завёлся.
– Не знаю, минут сорок.
– Тогда, может, завтра? – встрепенулся Славик.
– Нет смысла. Сегодня одним махом всё и закончим.
Мне совершенно не хотелось ему объяснять, что завтра для меня, возможно, не наступит, – у нас, гирляндовских воспитанников, разрыв между смертью напарников не превышал трёх суток.
– Ну не могу сейчас, – артачился Славик, – мне ещё по городу помотаться надо, на фирме дела, а после машину в гараж сдать. Я вот что – я тебя домой заброшу, а вечером на своей тачке заберу. Так и быть, съездим.
– Ладно, только у меня к тебе просьба будет: захвати лопату, любую, лишь бы копала.
– Сделаем, – пообещал Славик.
– И ещё: отвези меня в одно место, – я назвал ему адрес моей бывшей жилищной конторы. Я очень хотел, чтобы Фёдор Иванович и ребята попрощались с Бахатовым. И не прогадал.
В конторе наши отмечали девять дней по зверски убиенному коллеге. Я присоединился к их горю. На каком-то водочном поминальном витке я осмелел, достал урну, поставил её на стол и сказал: «Выпьем за Серёжу Бахатова!»
Они-то не знали, что он умер, и после каждой стопки чихвостили его почем зря. Я был готов к негативной реакции, но ребята оказались на духовной высоте. Присутствие на поминках праха возможного убийцы не смутило их. Они выпили и за Бахатова, пожелали ему пуховой земли, царствия небесного и червонца за гнилой стояк. Такая у наших ходила поговорка.
Славик заехал за мной около восьми вечера. «Раньше не успевал, – оправдывался он. – Зато смотри, не забыл», – он протянул мне складную лопатку в брезентовом чехле.
На исходе сентября, в сумерках, наш альма-патер, переоборудованный в лагерь, за невысоким забором, весь в кустах и деревьях, вполне сходил за кладбище. Скаутский летний сезон закончился, интернат был тих и пуст. Я сказал Славику, чтобы он ждал меня в машине, а сам пошёл когда-то знакомыми, а теперь асфальтированными и чужими тропинками. Мне казалось, что Бахатова следует похоронить рядом с Настенькой.
Очень быстро стемнело, и серые окрестности погрузились в непроглядный мрак. Даже я, знавший наизусть все нехитрые маршруты, ведшие к интернату и от него, понял, что не могу сразу определить, куда мне идти. Я долго вглядывался в темень, пытаясь сориентироваться. Дело